В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

из сотрудников, партийные органы немедленно начинали следствие: «проверялись факты его измены жене». Кого-то ловили, кого-то нет. Наказывали разоблаченных любовников строго: снятием с работы, исключением из партии, публичными разбирательствами на собра­ниях. Задетые сплетней коллеги искали случая свести счеты. Однаж­ды он предоставился. За обедом в кафе «Кама» 6 декабря 1952 г. Ев­гений Александрович объясняет одному из сотрапезников — своему удачливому сопернику по коллегии, что тому не быть в аспирантуре: «Евреев не берут». Тот возражает: «У тебя старорежимные взгляды. После Октябрьской революции все поменялось». Старкмет срывает­ся: «Таким, как ты Октябрьская революция все дала. Мне она не дала ничего». Напуганная компания немедленно покидает кафе. Собесед­ник Старкмета делает официальное заявление в президиум коллегии. Ровно через месяц (6 января 1953 г.) после злополучного обеда пре­зидиум исключает Е. А. Старкмета из коллегии адвокатов. Старкмет пытается сопротивляться, пишет во все инстанции пространные за­явления, обличает обидчиков, оправдывается, нападает, но все тщет­но. Он сумеет причинить неприятности своим гонителям, но себя не реабилитирует.

Приятельские отношения с таким человеком ни И.С.Ною, ни В. В. Пугачеву симпатий в университетской среде не добавляли.

«Молотовский университет, — по строгому замечанию А. Буш-макова, — практически утратил традиции дореволюционного уни­верситета, характерные для него еще в двадцатые годы»¹. Это было рядовое советское учреждение с правильно подобранными кадрами: не такое ответственное, как городской партийный комитет, но и не такое выморочное, как областная коллегия адвокатов. Сравнение университета с юридической коллегией не случайно. В соответствии со сходными статусами в сталинской государственной машине они были сборными пунктами для людей, хотя и обладавших некоторым образованием (в коллегию могли быть приняты, однако, и люди с семилеткой за плечами), но недостаточно пригодных для работы на более ответственных участках — или по инвалидности, или по ан­кетным данным, или по неполному политическому доверию.

Люди, в университете служившие, вели себя, как полагается чи­новникам средней руки в областном городе: исправно приходили на кафедру, выполняли непомерную преподавательскую нагрузку, часа­ми сидели на партийных собраниях, писали многочисленные отчеты

103

и справки. В свободное время выстаивали в очередях за продуктами, добывали мануфактуру, потом возвращались домой в тесные комнаты в коммунальных квартирах, в покосившихся деревянных домиках до­революционной постройки, в бараках и общежитиях. Много и часто пили. Быт был скудным и нечистым. Партийное бюро университета на своих регулярных заседаниях вновь и вновь выясняло обстоятель­ства коммунальных склок, семейных неурядиц, пьяных скандалов и внебрачных связей. Уличенные в неблаговидном поведении препода­ватели с партийными билетами признавали свои ошибки. Их сурово и принципиально осуждали. Те давали заверения, впредь такого не допускать — все возвращалось на круги своя. Делалось все пример­но так. Признание: «Близкие отношения с т. 3-м продолжались все лето. Я совершенно не имела мысли разбить семью т. 3-на. В пьяном виде я, действительно, появлялась в общежитии работников универ­ситета». Осуждение." «Она неправильно утверждает, что якобы стала жертвой неправильного поведения т. 3-на. Тов. С. забыла, по-види­мому, что она является работником идеологического фронта». Заве­рение: «Близких отношений с т. 3-м больше не будет. Однако она не гарантирует возможность столкновения с женой 3-на, ибо это зави­сит не только от меня, но и от т. 3-ой. Если бюро считает необходи­мым возобновить обсуждение этого вопроса, то необходимо вызвать меня и т. 3-на». Наказание: «Указать т. С. на неправильное поведение в быту и предупредить ее о недопущении впредь такого поведения»¹.

Любовники — оба они служили заведующими кафедрами — рас­стались. И через несколько месяцев партийное бюро снова обсуж­дало поведение в быту члена КПСС с 1943 г. тов. С. Пожаловалась свекровь: «Тяжелые отношения в семье сложились в результате того, что тов. С. стала вести себя неправильно как мать и как женщина». Тов. С. оправдывалась: «Любой разговор между нами переводился на тему о мужчинах. <...> Последнее время наши отношения перешли в ненависть между нами. Факт драки со свекровью я, действительно, не помню. С ее стороны началась прямо слежка, связанная с отношения­ми с 3-ным и вот, по-видимому, это привело к тому, что я, не помня себя, нанесла ей удары и укусы». Партбюро решило: «За неправиль­ное поведение в быту, крупные недостатки в воспитании детей, из­биение и оскорбление свекрови тов. С. Т. П. объявить строгий выго­вор с занесением в учетную карточку. Просить собрание утвердить

• Протоколы заседаний партийного бюро Молотовского Госуниверси­тета им. А.М. Горького. Сентябрь 1953//ГОПАПО. Ф.717. On. 1. Д. 111. Л. 138-139.

221

данное решение. Просить ректора рассмотреть вопрос о возможности оставления тов. С. руководителем кафедры»¹.