В гору

— В героя человек иногда вырастает в одно мгновение, — ответил Озол. — Иного человека видишь изо дня в день, и тебе в голову не приходит, что он может быть, героем. Простой парень, говорит так, как все, одет в такую же серую шинель. Но случится бой, и вернувшиеся рассказывают, что этот простой парень бросился грудью на вражеский пулемет, заставил его замолчать и помог товарищам прорваться вперед.

— Что, и Карлен мог бы так поступить? — воскликнула Ольга, не то испуганно, не то удивленно.

— Но ведь не только это является геройством. На самом деле почти каждый красноармеец — герой. В мирное время мы никогда не сумели бы себе представить, что человек дни и ночи может лежать в болоте, способен вплавь пересекать широкие реки, в воде которых еще поблескивают осколки льдин. Я вспоминаю, как вся рота смеялась над письмом, в котором жена поучала мужа, чтобы тот берег свои ноги от сырости и почаще переобувался. Смеялся и сам муж. Это был добродушный смех, так как бедная жена не знала, что мы иногда неделями лежали в воде, не переобуваясь.

— Смотри, Юрис, уже совсем светло! — воскликнула Ольга. — Можно прочесть письмо друга Карлена.

Не заснув ни на минуту, они встали и оделись. Словно угадав их намерение, пришла из своей комнаты Мирдза, бледная, со следами вчерашних слез на лице.

Озол вынул из конверта письмо Мити.

«Дорогие друзья! — писал Митя. — Если бы это зависело от меня, то я желал бы, чтобы не мне пришлось писать вам это письмо, пусть лучше бы ваш сын писал моим родителям. А еще лучше — если бы ни мне, ни ему не надо было бы писать это письмо. Карлушу определили в наш взвод в декабре прошлого года. Вначале мы не могли как следует сговориться, но он быстро научился русскому языку. Мы сдружились. Он дружил со всеми, но особенно со мной. Так как он очень сознательно выполнял все боевые задания, то в январе его приняли в комсомол. Карлуша этому очень радовался. Когда стало известно, что нашему полку предстоят ожесточенные бои, мы с Карлушей условились: если один из нас погибнет, то другой напишет его родителям. Карлуша просил, чтобы я писал так: вы не плачьте много обо мне, немцы только этого и хотят, чтобы вы плакали. Но им назло не надо плакать. Нужно давать врагам отпор, где только можно. Наш яблоневый сад они спилили, но вы посадите новый. А Мирдза пусть сделает ту работу, которую делал бы я как комсомолец, если бы вернулся домой. Так он велел написать. Он погиб в большом бою, самом ожесточенном из всех, в которых нам приходилось участвовать. Карлушу похоронили в обшей братской могиле. Он пал за нашу родину, за свой латышский народ. Исполните его последнее желание. И знайте, мы отомстим за смерть Карлуши, мы всыплем немцам так, что они нас долго помнить будут. Советские люди умеют защищать свою родину, потому что нигде нет такой страны, как наша. Это я могу сказать именно теперь, когда нахожусь за границей. Желаю вам всего наилучшего.

Митя».

Для матери было святым каждое слово, сказанное сыном в его последнем завещании, и она опять не могла сдержать слез.