В гостях у эмира Бухарского

Исходная точка керминенскихъ плановъ, это кончина нынѣшняго эмира, когда, по извѣстному средне-азіятскому обыкновенію, неминуемо возникнетъ между его сыновьями и родственниками борьба и усобица за захватъ власти. Изгнанный Катты-тюря, какъ извѣстно, лишенъ отцомъ всѣхъ правъ не только на ханство, но и на какое бы то ни было наслѣдіе въ бухарскихъ предѣлахъ. Это однако не устраняетъ для него возможности домогаться ихъ всѣми путями послѣ смерти эмира, при помощи своей партіи. Для этого потребуется свергнуть какимъ бы то ни было способомъ Абдулъ-Агата, когда послѣдній займетъ тронъ Бухары, къ чему нынѣшній эмиръ и прочитъ его уже заранѣе. Но вступая законнымъ путемъ въ Бухару, Абдулъ-Агатъ, для успѣшной борьбы со старшимъ братомъ, долженъ будетъ обратиться къ помощи Россіи, а это такой шагъ, который неминуемо возстановитъ противъ него всѣхъ «націоналовъ» безъ различія партій. Притомъ же «Керминенцы» знаютъ, что если возьметъ верхъ Катты-тюря, то всѣ вліятельныя, выгодныя мѣста и высшія должности въ ханствѣ сполна перейдутъ въ руки «Каршинцевъ», и тѣмъ самымъ ихъ собственная партія будетъ устранена отъ дѣлъ и обречена на ничтожество, если даже не на «прирѣзъ». Они полагаютъ, что для Россіи безразлично, кто бы ни сидѣлъ на Бухарскомъ ханствѣ, лишь бы сидящій былъ всегда и во всемъ ея покорнѣйшимъ слугой; они полагаютъ также, что если сядетъ даже Катты-тюря, то и онъ волей-неволей долженъ будетъ слѣдовать въ отношеніи къ русскимъ нынѣшней политикѣ своего отца, такъ какъ самостоятельно держаться противъ Россіи на равнинахъ, да еще при томъ условіи, что она владѣетъ водой Зерашпана, невозможно. Поэтому вся равнинная, степная часть Бухарскаго ханства для будущей борьбы за независимость ни въ какой разсчетъ не принимается. Планъ этой борьбы разсчитываетъ на хорошо населенныя, хлѣбородныя горныя бекства, то-есть на всю вообще юго-восточную часть ханства, которая представляетъ собою обширную страну, вдоль и поперекъ изрѣзанную горными узлами, высокими хребтами, отвѣсными скалами, глубокими пропастями, словомъ, такую мѣстность, гдѣ по выраженію нашихъ казаковъ, бывавшихъ тамъ съ учеными экспедиціями, «самъ чортъ глину мѣсилъ». Въ случаѣ смерти эмира, Сеидъ-Абдулъ-Агатъ, по плану «Керминенцевъ», долженъ ѣхать не въ Бухару, а какъ можно скорѣе пробираться въ горы, куда-нибудь въ родѣ Бальджуана или Дарваза, и тамъ, опираясь свободнымъ тыломъ на пограничную съ Афганистаномъ рѣку Пянджъ, объявить «газаватъ» — священную войну за вѣру противъ «урусъ-кяфыровъ», словомъ, устроить намъ новый Кавказъ, и тогда «Каршинцы» потеряютъ свою raison d'etre, такъ какъ вокругъ гази Сеидъ-Абдулъ-Агатъ хана, во имя его принципа, должны будутъ, сплотиться, всѣ правовѣрные безъ различія партій. Предполагается, что русскіе либо не захотятъ повторять свой опытъ съ новымъ Кавказомъ, и потому, войдя съ бухарцами въ добровольное соглашеніе, возвратятъ имъ Самаркандъ съ истоками Зеравшана; либо что они будутъ много лѣтъ истощаться безъ всякой для себя пользы на веденіе трудной горной войны, при невозможности обойти противника съ тыла, откуда, между тѣмъ, противникъ будетъ получать всѣ свои средства для веденія этой войны; въ концѣ концовъ, все это надоѣстъ русскимъ, они плюнутъ и уйдутъ изъ Туркестана, и тогда Бухара снова возсіяетъ всѣмъ блескомъ своего былаго величія.

Это, конечно, не болѣе какъ пылкія мечтанія, тѣмъ труднѣе осуществимыя, что самый характеръ горныхъ таджиковъ, наклонныхъ къ мирной культурѣ, совсѣмъ не представляетъ тѣхъ элементовъ, какіе составляли главную силу хищнически-воинственныхъ племенъ Кавказа въ ихъ долголѣтней борьбѣ съ русскимъ оружіемъ. Тѣмъ не менѣе, на всякій случай не мѣшаетъ принимать въ свѣдѣнію даже и нѣкоторыя мечтанія, если они характеризуютъ собою отношенія къ намъ той или другой изъ сосѣднихъ политическихъ партій. ^{23}

Послѣ визита къ тюря-джану, при обратномъ слѣдованіи посольства чрезъ площадь, почетный караулъ опять отдалъ ему воинскую почесть, но на сей разъ уже безъ музыки. За то неожиданно распотѣшилъ насъ желтокафтанный командиръ-кавказецъ. Стоя предъ фронтомъ и держа въ правой рукѣ.саблю, опущенную «на краулъ», а лѣвую всею растопыренною пятерней поднявъ къ шапкѣ для отданія чести, въ то время какъ князь проѣзжалъ мимо его, онъ вдругъ съ важностью и размѣреннымъ голосомъ, чтобы слышно было каждое слово, крикнулъ ему по-русски:

— И какъ ваши здоровья?… И здоровъ ли доѣхалъ, киназъ, ваши привастхадытелство?

Очевидно ему хотѣлось поддержать этимъ свое значеніе, въ глазахъ своей рати, — дескать вотъ какой я важный человѣкъ, и по-русски знаю, и какъ тонко всѣ приличія и долгъ любезности понимаю, и даже съ какимъ важнымъ лицомъ разговаривать могу, — поймите молъ это!

Обмѣнъ подарковъ послѣдовалъ уже по окончаніи визита: они были присланы къ намъ на домъ. Вечеромъ былъ баземъ съ томашой, но я на немъ не присутствовалъ, такъ какъ надо было многое занести въ свой дневникъ, а когда легъ въ постель, то всѣ эти батчи и дангарачи своими пѣснями и гудѣньемъ долго спать не давали.

30 января.