В гостях у эмира Бухарского

Непосредственно за эмиромъ слѣдовала въ строю конная сотня его тѣлохранителей кулъ-батчей, въ алыхъ чекменяхъ съ галунами, а за сотней, подъ предводительствомъ шигаула Дурбинъ-инака, валомъ валила блистающая золотомъ, лазурью и пурпуромъ пестрая кавалькада всякихъ царедворцевъ, сановниковъ, чиновниковъ, бековъ, біевъ, почетныхъ лицъ и, наконецъ, тутъ же скакали всѣ не находившіеся въ строю офицеры, разряженные въ свои разноцвѣтные форменные костюмы съ русскими коваными эполетами.

По мѣрѣ того какъ эмиръ проѣзжалъ мимо своихъ баталіоновъ, музыка играла ему «встрѣчу», знамена и значки преклонялись, строевые офицеры одною рукой салютовали саблями, а другою прикладывались къ шапкамъ и кланялись, сарбазы по командѣ брали ружья на «караулъ», почтительно потупляя въ то же время свои головы, и народъ, какъ нива, колеблемая вѣтромъ, низко нагибался впередъ, проводя по бородамъ ладонями, и замиралъ въ своемъ глубоко-почтительномъ согбеніи. Одно только «оменъ! оменъ!» какъ глухой рокотъ морскаго прибоя проносилось надъ его приникшими волнами.

Но вотъ приблизился хазретъ къ мечети, и вдругъ, предъ ея порталомъ, на встрѣчу ему грянулъ оглушающій ревъ громадныхъ жестяныхъ трубъ. Однѣ изъ нихъ, сажени въ полторы, коли не двѣ длиной, имѣли совершенно прямую форму съ конически-уширяющимся раструбомъ, въ родѣ петербургскихъ пастушьихъ рожковъ; другія такой же длины, сгибались посерединѣ двойнымъ прямоугольнымъ колѣномъ. Уставясь своими зѣвами прямо въ небеса, трубы эти изрыгали все одну и ту же ревущую ноту, насколько лишь хватало силы въ легкихъ у изнатужившихся донельзя дударей, и ихъ жестокій монотонный ревъ, съ которымъ трудно сравнить что либо, покрывалъ собой всѣ остальные звуки площади.

Я полагаю, что эти трубы если не тѣ же самыя, то навѣрное съ-родни тѣмъ, отъ звука которыхъ нѣкогда пали стѣны іерихонскія.

Хазретъ оставался въ мечети около получаса, и затѣмъ такимъ же порядкомъ возвратился въ аркъ. Войска съ музыкой разошлись по квартирамъ, нарядные офицеры, блестящіе чиновники, біи, казіи и почетныя лица, въ сопровожденіи своихъ джигитовъ, разъѣхались въ разныя стороны, а пѣшій и конный народъ, гуторя и двигаясь волнами, долго еще наполнялъ базарную площадь.

15 января.

Сегодня, въ четыре часа пополудни, состоялся съ обычными церемоніями нашъ прощальный «селямъ» у эмира. Музаффаръ-Эддинъ просилъ князя засвидѣтельствовать генералъ-губернатору его неизмѣнно дружественныя чувства и надежду на дальнѣйшее сохраненіе добрыхъ отношеній Россіи къ Бухарѣ. Затѣмъ, освѣдомись, хорошо ли мы провели время въ Шаарѣ и всѣмъ ли довольны, онъ пожелалъ намъ счастливаго пути и сказалъ, что съ его стороны уже сдѣлано распоряженіе, чтобы на время пребыванія посольства въ бухарскихъ предѣлахъ, какъ въ пути, такъ и во время остановокъ по городамъ, намъ были предоставлены всѣ возможныя удобства. Откланявшись эмиру, мы по приглашенію Дурбинъ-инака, перешли въ помѣщеніе перваначи Остана-куля, гдѣ были приготовлены прощальный достарханъ и подарки отъ эмира всѣмъ членамъ посольства. Вернулись домой въ шестомъ часу вечера.

А Рахметъ-Улла-токсаба такъ и не показался намъ больше, словно въ воду сгинулъ.

16 января.

Выѣздъ нашъ изъ Шаара назначенъ былъ въ девять часовъ утра, но за раздачей прощальныхъ подарковъ едва управились къ началу одиннадцатаго. Одарены были отъ лица нашего оба пристава мурзы юзъ-баши и офицеръ, безсмѣнно державшій почетный караулъ при посольскомъ домѣ, и весь взводъ его сарбазовъ, и эсаулъ-баши со своими кур-башами, и всѣ состоявшіе при насъ бухарскіе джигиты, — всѣмъ досталось по хорошему халату, соотвѣтственно ихъ чинамъ и общественному положенію, а чиновникамъ и офицеру, сверхъ халатовъ, еще и по серебряной вещи, въ родѣ часовъ, портсигаровъ и чарокъ — «на память». Не забыли и маленькаго сынишку эсаула-баши, общаго нашего любимца и пріятеля, которому достались картинки изъ объявленій объ изданіи иллюстрированныхъ журналовъ, а главное весь изобильный остатокъ достархана со всѣми его разнообразными сластями. Князь Витгенштейнъ, какъ старшій представитель посольства, все время лично присутствовалъ при этой раздачѣ и благодарилъ чиновниковъ за ихъ усердіе и предупредительное вниманіе ко всѣмъ надобностямъ посольства. Между прочимъ, когда хорунжій Карамурзаевъ хотѣлъ было, по принятому здѣсь обыкновенію, накинуть халатъ на плечи караульному офицеру, то послѣдній, вѣжливо уклоняясь отъ этой чести, со всею деликатностью свойственною персу, заявилъ князю, что онъ проситъ извинить его, но на эполеты, пожалованные его высокостепенствомъ надѣть халатъ никахъ не можетъ, а потому проситъ позволенія принять столь лестный для него даръ просто изъ рукъ въ руки. Это было до того прелестно и неожиданно, что намъ стоило большаго труда воздержаться отъ веселой улыбки. И въ самомъ дѣлѣ…подумайте только: въ Бухарѣ начинаютъ понимать значеніе эполетъ и пытаются платить намъ тою же монетой!