В грозный час

Мы рассказали все, как было. Командир полка, обхватив голову руками, грузно сел. Минут пять не произносил ни слова. Наконец поднялся, обратился к капитану Шныркевичу:

— Позаботьтесь об останках Бондаренко. Доставьте сюда, на КП.

Он подошел к карте, разложенной на поставленной на «попа» бочке, подозвал нас к себе. Вместе стали обсуждать сложившееся положение.

— От такого удара увернулись, гады! — глухо произнес Лунев, имея в виду нашу утреннюю артподготовку. — Но ничего, мы их достанем.

Снова задумался. Но вот, словно очнувшись, вскинул голову, прислушался. Сказал:

— Кажется, стрельба прекратилась.

Обстрел действительно кончился. И не успели мы рта раскрыть, чтобы обговорить с командиром план дальнейших действий, как Лунев стремительно вышел, вскочил в «виллис» и понесся к самоходкам.

— Лично в бой их решил повести. За друга отомстить, — понимающе сказал начальник штаба.

Минут через двадцать затрещал телефон. В трубке — голос комкора.

— Почему ваши самоходчики отходят? — грозно спросил Кириченко. — Кто дал приказ?

— Они не отходят, товарищ генерал, а сосредоточиваются для очередной атаки, — отвечаю я. — Туда только что уехал командир полка…

— А что, у него подчиненных командиров нет?! — перебивает меня Кириченко. — Почему Луневу не сидится на КП? Ну-ка, замполит, разберитесь во всем побыстрее и доложите мне.

С начальником штаба поднимаемся из погреба. Видим, как к КП полным ходом идет самоходка. Едва она остановилась, как лейтенант Жуковский, стоявший в открытом верхнем люке, крикнул:

— Командира убило!

Поднимаемся на самоходку и видим лежащего на броне Лунева. Голова его пробита разрывной пулей снайпера, лицо залито кровью.

Горло перехватывает спазма. В мыслях мелькает горестное: «Да что же это за день сегодня такой! Сначала Бондаренко, теперь вот Лунева…»

Но делать нечего, нужно докладывать о случившемся комкору. Звоню в штаб.

— Да-а, утрата большая, — необычно растягивая слова, говорит на том конце провода Кириченко. Тяжело вздохнув, продолжает: — Из-за своей горячности погиб. Не сиделось ему на КП. А командиром он был толковым. Да и Бондаренко тоже…

В трубке на какое-то время установилась тишина. Я мысленно представил себе, как генерал сидит, склонившись в молчании, скорбя о гибели своих подчиненных. Но тут снова раздался его голос:

— Вот что, Лыков, командуйте пока полком, а там посмотрим.

Он приказал готовиться к атаке. Она предстояла утром следующего дня.

Атака началась, как и было намечено, утром. И уже ничто не могло остановить самоходчиков, мстивших врагу за смерть своего любимого командира. Они сбили фашистов с занимаемых позиций и, преследуя их, уничтожили 5 «пантер», 3 противотанковых орудия, 2 бронетранспортера и штабную машину. А особая удача выпала на долю наводчика сержанта Рыбкина. Вместе со своими товарищами он смело вступил в поединок с «тигром» и первым же снарядом перебил ему гусеницу. Второй снаряд довершил дело — танк загорелся.

Потом были бои за Умань и Гайворон, Ямполь и Сороки, Рыбницу и Дубоссары. Только за период с 5 марта по 25 апреля 1944 года наш полк уничтожил 16 «тигров», 6 «пантер», 5 танков T-IV, 15 противотанковых и полевых орудий, 15 автомобилей. За отличие в боях многие самоходчики были награждены орденами и медалями. Среди них — старшие сержанты М. В. Кораблев, М. П. Мозгалев, Г. Ф. Гора, сержант Д. Г. Вагин, красноармейцы И. В. Блинов и С. Я. Коллонтай и другие.

…После взятия Рыбницы меня вызвали на КП командующего 5-й гвардейской танковой армией. Вместе с маршалом бронетанковых войск П. А. Ротмистровым — он уже носил тогда это воинское звание — там был член Военного совета армии генерал-майор П. Г. Гришин. Командарм объявил о создании объединенной группы из частей 29-го танкового корпуса, нашего 1446-го самоходного артиллерийского полка, других артиллерийских и зенитных подразделений и о назначении меня заместителем командира этой группы. Тут же поставил задачу наступать на Черное и Дубоссары. Заметил:

— Задача не из легких. Одни вы ее, конечно, не решите. Поэтому сегодня же увяжите свои действия со стрелковой дивизией… — Он назвал номер. — С нею вы и будете наступать. — Маршал с минуту подумал, словно взвешивая все «за» и «против», затем продолжил: — Черное вы, конечно, освободите. А вот Дубоссары будет брать не просто. С первой атаки может и не получиться. Но вы постарайтесь зацепиться хотя бы за окраину. А уж остальное дело будет за пехотой.

Все произошло именно так, как и предполагал маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров. Мы с ходу взяли Черное. Сумели ворваться и на окраину Дубоссар. Хотели уже было телеграфировать командарму об успехе, но тут на наш отряд навалилось около 50 вражеских танков и до 30 бронетранспортеров. Под их натиском пришлось отойти на гребень высот перед Дубоссарами. А на следующие сутки наш полк, понесший наибольшие потери, отвели в Рыбницу для ремонта техники и пополнения. Я тоже отбыл вместе с ним. И только через несколько дней, уже в Рыбнице, узнал: город Дубоссары взят!