«В их руках». Девичье еврейское образование в Российской империи

Оставшиеся пять лет своей жизни в России Лилиенталь ездил по черте оседлости, оповещая о планах создания государственной школьной системы; он же выступил в роли «ученого еврея» на первой встрече Раввинской комиссии в 1843 году[58]. Как подчеркивает М. Станиславский, по причине своей культурной, языковой, религиозной, образовательной и географической дистанци-рованности от русских евреев Лилиенталь не вызывал особых симпатий в их среде. Даже маскилы считали его заносчивым и невоспитанным [Freeze 2002: 91–96]. При этом сам Лилиенталь твердо верил в свою миссию, по крайней мере в первый период своего сотрудничества с Министерством народного просвещения. Красноречив и тот факт, что на эту должность Уваров назначил немецкого, а не российского еврея.

Что касается общей структуры новой школьной системы, скорее всего ее разработал сам Уваров. Проект закона он передал в Комитет для определения мер коренного преобразования евреев в России, а впоследствии в Раввинскую комиссию. Комиссия состояла из четырех тщательно отобранных представителей, включая двух влиятельных раввинов. Они должны были обеспечить образовательным реформам надежную еврейскую имприматуру. Заслуживающего доверия отчета о деятельности этой комиссии пока не обнаружено. Публичные источники того времени сильно расходятся в своих суждениях. Как бы то ни было, Уваров начал претворять свои планы в жизнь.

В 1844 году был издан закон «Об учреждении особых училищ для образования еврейского юношества». В нем предлагалось обучать мальчиков-евреев в специальных государственных начальных школах. В законе было оговорено, что руководить этими школами будут христиане, хотя на должность учителей предполагалось принимать евреев – как местных, так и иностранцев. В программу предполагалось включить как светские, так и еврейские предметы. Еврейский закон (Закон Божий) планировалось преподавать на базе катехизиса и Библии в немецком переводе М. Мендельсона.

В связи с созданием казенных еврейских училищ правительство открыло две современные раввинские семинарии, а уже существовавшие частные еврейские училища поставило под жесткий контроль. В семинариях, где уровень преподавания соответствовал гимназическому, предполагалось готовить новый российский раввинат. Меламеды из традиционных хедеров должны были теперь проходить систему государственной регистрации. Всякий желающий открыть новый хедер должен был сдать экзамен. Под государственный надзор попали и талмуд-торы[59].

Правительство рассчитывало, что новая система еврейских училищ станет катализатором перемен в еврейской общине, поскольку мальчикам будут преподавать светские предметы (прежде всего русский язык и историю), их будут отлучать от изучения Талмуда и склонять к приобретению «полезных» профессий. Правительство предполагало в итоге полностью заместить систему хедеров, однако на первое время их сохранило, пусть и поставив под жесткий надзор.

На деле первыми казенными еврейскими училищами в Российской империи стали бывшие частные еврейские училища, о которых говорилось выше [Stanislawski 1983: 98]. Начиная с конца 1840-х годов, когда выяснилось, что еврейские общины не собираются самостоятельно открывать казенные училища, правительство стало создавать дополнительные школы по всей черте оседлости. Преподавали в этих школах маскилы (им для этого часто приходилось менять место жительства), а также местные евреи и христиане. К1855 году мы имеем данные о существовании 70 училищ, в которых в совокупности обучалось, по прикидкам, 3208 учеников[60]. В том же году Министерство народного просвещения насчитало 104 учебных заведения (в их числе – две раввинских семинарии) с общим числом обучающихся 3363 человека[61].

Из принимавшихся впоследствии законов видно, что темпы роста числа новых школ и сопряженное с этим сокращение числа хедеров не удовлетворяло чиновников. В годы правления Александра II регулирование в сфере еврейского образования ужесточилось[62]. Тем не менее родители-евреи не спешили переводить своих сыновей из хедеров в казенные училища. Чтобы избежать обвинений в низкой посещаемости, в некоторых общинах в государственные училища записывали мальчиков из беднейших семей. В 1862 году, явно решив покончить с одним из источников недоверия со стороны евреев, правительство впервые разрешило назначать евреев в школы директорами[63].

Наконец, в 1873 году правительство отказалось от своих грандиозных планов по замене всех хедеров казенными училищами и приняло куда более скромный план, а именно санкционировало сохранение школ только на территориях с достаточно большим еврейским населением, тогда как раввинские семинарии превратило в педагогические училища. В итоге закрылись все училища на территориях с незначительным еврейским населением, равно как и училища, где давали среднее образование[64]. В оставшихся школах – они по большей части находились в северной части черты оседлости – программа была сокращена до общеобразовательного минимума.