В Кэндлфорд!

Подтверждением перемен, которые постепенно превращали некогда тихий и уединенный Кэндлфорд-Грин в пригород маленького провинциального городка, явились смерть мистер Кулздона и приезд нового священника. Мистер Делафилд был молод, лет тридцати с небольшим, и несколько склонен к преждевременной грузности; большое, розовое, гладко выбритое лицо придавало ему младенческий вид, и светлые, довольно длинные вьющиеся волосы только усиливали это впечатление. Чувство собственного достоинства его характеру присуще не было. Он выбегал из дома, чтобы отправить письмо или купить огурец на обед, в одной сорочке, но даже когда был полностью одет, единственным свидетельством его духовного звания являлся воротничок. Его обычной повседневной одеждой были поношенные фланелевые брюки и норфолкская куртка с поясом. Разумеется, темно-серые; более светлый оттенок показался бы чересчур революционным, так же как и более смелый, чем черно-белое в крапинку канотье, головной убор: мистер Делафилд носил его летом вместо круглой черной фетровой шляпы, принятой у других местных священнослужителей.

Он выглядел как неопрятный мальчишка-переросток. Мисс Лэйн однажды сказала, что ей очень хочется взять иголку с ниткой и перешить верхнюю пуговицу у него на брюках, чтобы он мог спрятать брюшко. Вероятно, новый священник тоже считал облик мисс Лэйн неудовлетворительным, ведь он явился сюда с городскими представлениями о деревне, согласно которым деревенская почтмейстерша должна была носить белый фартук и говорить на диалекте. Однако мистер Делафилд приехал с твердым намерением сохранять дружеские отношения со всеми своими прихожанами, и хотя Лора была уверена, что новому пастору не по душе насмешливые огоньки, загоравшиеся в глазах Доркас, когда он пытался заводить с нею нравоучительные беседы, ему всегда была присуща приятная непринужденность манер, и мисс Лэйн со временем признала его мальчишеское обаяние.

Вердикт остальных обитателей Кэндлфорд-Грина не был единодушным. Прежние установления менялись, но эти перемены еще не успели добраться до глубинки. Некоторые жаловались, что их раздражает панибратство мистера Делафилда со всеми подряд. Конечно, в церкви все люди братья, но за ее пределами священник должен «сохранять достоинство».

– Вспомните бедного старого мистера Кулздона! Уж кто-кто, а он был настоящим джентльменом!

Другим мистер Делафилд нравился, потому что «не был гордым и заносчивым», как некоторые всем известные священники. Большинство же не спешили выносить суждение. «Проживи с человеком лето и зиму, прежде чем говорить, что знаешь его», – гласила старинная деревенская пословица, которую нередко повторяли в те времена. Однако все прихожане сходились в одном: проповедником новый священник оказался прекрасным. У него был удивительно глубокий и звучный для его мальчишеской наружности голос, и он с выгодой использовал это преимущество за кафедрой.

Спесь среди недостатков мистера Делафилда, безусловно, не числилась. Он с очаровательной непринужденностью забирал тяжелую ношу у любой пожилой женщины, которую встречал на пути. Однажды Лора видела, как молодой пастор пересекал лужок с охапкой хвороста на плече, а в другой раз – как он помог кому-то дотащить до дома корзину с выстиранным бельем.

Выйдя с почты, мистер Делафилд перемахивал через ограждение лужка, чтобы загнать в «калитку» старую жестянку, которой мальчишки играли в крикет. Но так бывало вначале; вскоре крикет в Кэндлфорд-Грине был поставлен на должную основу: появились команда из одиннадцати юношей и вечерние тренировки для мальчиков. Летом по субботам мистер Делафилд и сам вступал в игру; вскоре был брошен вызов другим местным командам, и отныне приятную летнюю зелень лужайки оживляли белые фланелевые штаны тех игроков, у которых они имелись.

Вскоре священник организовал клуб для мальчиков, который зимними вечерами собирался в школьном классе. Шум, который производили ребята, по словам тех, кто обитал поблизости, делал жизнь совершенно невыносимой; однако родители мальчишек были довольны, что их отпрысков отвлекают от шалостей, не жалели об этом и люди, около домов которых раньше любили безобразничать зимой шумные ватаги. Помимо этого, регулярно проводившиеся церемонии конфирмации способствовали встречам актива Гильдии девочек, штаб-квартира которой разместилась в ныне заброшенной людской пастората. Президентом гильдии являлась миссис Делафилд, но поскольку у нее было двое детей и в ее доме, где раньше держали четверых слуг, теперь трудилась всего одна молодая служанка, проводить еженедельные собрания ей было некогда, и ничего не оставалось, как обращаться к помощи приходских дам. Сестры Пратт, которых священник и его жена в разговоре с девочками неукоснительно величали мисс Руби и мисс Перл, воспользовались этой возможностью, и вскоре то, чего они еще не разузнали про пасторат, можно было, как говорили люди, легко уместить на трехпенсовой монете.