В кофейне диковинок

Прижав руку к заходящемуся сердцу, я уставилась в потолок.

И, навострив уши, вышла в коридор. В воздухе густо пахло водорослями.

Я смотрела на дверь в конце коридора. За ней располагалась винтовая лестница на чердак. На неделе Дез водил меня туда, и оказалось, чердак отлично оборудован для хранения вещей. Я пробыла там недолго, но не заметила ни воробьев, ни источника того света, который однажды видела с улицы. И что такое там шумит по ночам, оставалось непонятно. Однако на пыльном полу темнело множество следов.

Сейчас я слышала только стук собственного сердца. С чердака не доносилось ни шагов, ни скрипа – ничего. Дез всю неделю перетаскивал оттуда коробки; должно быть, сдвинул что-то с места, а теперь гравитация сработала. Конечно, неплохо было бы проверить, но я пересмотрела слишком много фильмов ужасов, чтобы сейчас идти к той двери. Тем более ночью, одна и в темноте. Ни за что! Нет уж.

Постаравшись забыть о запахе водорослей, я забежала обратно в спальню, закрыла дверь и заперла ее на замок. Затем схватила сумку с Джунбер, поставила ее на кровать, и в этот момент из-под нее высунулась кошачья лапа и впилась когтями мне в лодыжку.

– Да что такое! – подпрыгнула я. – Как некрасиво с твоей стороны! Я не меньше тебя испугалась!

Молли снова высунула лапу, пытаясь цапнуть меня вслепую.

Очевидно, ей вовсе не было стыдно… Я уже поняла, что завоевать ее любовь будет сложнее, чем я думала. Крови на ноге не было. Я запрыгнула на кровать, чтобы Молли больше не пыталась на меня напасть, и устроилась с ногами на пушистом покрывале.

Когда сердце немного успокоилась, взяла пульт, включила стоявший на высоком шкафчике телевизор и вошла в свой аккаунт «Нетфликса». Полистала фильмы и остановилась на «Моей прекрасной леди», которую видела раз сто.

Генри Хиггинс запел о том, как нужно правильно говорить по-английски, я же принялась аккуратно раскладывать на кровати кусочки Джунбер и другие подарки Эстрель. Начала с самого легкого – заштопала мелкие прорехи. Затем перебрала катушки, взяла было коричневые нитки, но, подумав, убрала их обратно в коробку и выбрала голубые, как платье Золушки. Раз уж без шрамов не обойтись, пусть хотя бы будут красивыми!

Я надела на палец наперсток, который дала мне Мэгги, приступила к работе и в сотый раз задумалась, почему Эстрель поручила ее именно мне. Ответа на этот вопрос я не знала, но была ей очень благодарна: мне все представлялось, как счастлива будет Ханна, узнав, что любимый мишка поедет с ней в этот страшный день.

Я сама провела много времени в больницах и отлично знала, как неприятны бывают осмотры, как сложно уснуть в незнакомой комнате, куда постоянно заходят люди. Но с напоминающей о доме плюшевой игрушкой все это было легче пережить.

Поддавшись порыву, я сфотографировала лежавшего на кровати пострадавшего медвежонка и отправила снимок маме.

Я: Тружусь над проектом «Вылечить Джунбер». Стараюсь успеть до пятницы, так как в этот день ее милая хозяйка ложится в больницу.

На экране запрыгали точки, и вскоре мама ответила:

Мама: Вау! Что случилось?

Я: Четырехлетняя девочка и кухонные ножницы…

Мама: Ни слова больше! Банни бы тобой очень гордилась. У меня предчувствие, что Джунбер скоро вернется к своей хозяйке.

Я так расчувствовалась, что сама удивилась.

Я: Спасибо, мам! Пора за работу. Люблю тебя.

Мама: И я тебя.

Отложив телефон, я обнаружила, что Молли забралась на кровать и кусает Джунбер за ухо. Прикинув, что большего вреда она ей уже не причинит, я позволила кошке развлекаться и вернулась к работе.

Когда я в следующий раз подняла глаза, фильм почти закончился, Молли спала на моих подушках, а сама я зевала так, что выступали слезы.

Честно говоря, глаза попросту слипались. Я убрала швейные принадлежности в сумку, пошла в ванную и приготовилась ко сну. Молли все так же дремала на подушке, и я не решилась ее прогонять. Просто отперла дверь и приоткрыла ее, чтобы она могла выбраться из комнаты, когда захочет. Потом погасила свет и легла, прислушиваясь к звукам наверху. Но все было тихо.

Когда я улеглась, Молли зашипела, но кусаться и спрыгивать с кровати не стала. Мне так хотелось почесать ее за ушами, чтобы она замурлыкала! Но я боялась остаться без пальцев и держала руки при себе.

Ритмичный плеск волн почти убаюкал меня, но вдруг из темноты донеслись новые звуки. Я приподнялась, оперлась на локоть и стала слушать. А потом улыбнулась, сообразив, что слышу электронное пианино и точно знаю, какую мелодию исполняют. Заснула я под колыбельную Брамса в исполнении Сэма.

Рано утром я подскочила в ужасе. В ушах стоял тошнотворный хруст, а ноздри улавливали запах дыма. Крик застрял у меня в глотке.