В когтях неведомого века

Георгий позволил шуту довольно бесцеремонно подхватить себя под руку и даже не проронил ни звука, когда разлапистая гарда кинжала шута пребольно впилась ему в бок.

— Теперь я вас ни на мгновение не выпущу из рук, — ворчал Леплайсан, таща за собой Арталетова, переставлявшего ноги автоматически, как сомнамбула. — А то потеряетесь еще с концами… Я давно уже твержу королю, что пора привести дворец в божеский вид! Ненужные переходы заложить, статуи эти мерзопакостные убрать, указатели повесить… План эвакуации при пожаре, опять же… Коридоры осветить, в конце концов! Представляете, шевалье: два года назад где-то в этом секторе дворца пропала без следа целая бригада королевских водопроводчиков, и до сих пор их никто не встречал!..

— Я их, кажется, только что видел… — безучастно обронил Георгий, болтаясь на руке своего провожатого, будто тряпичная марионетка с обрезанными ниточками.

— Да ну? — поразился шут. — Вам не показалось? Может быть, это были призраки? Тут их немерено бродит… Нужно будет сообщить господину де Позье — пусть пошлет сюда отряд своих гвардейцев. Спасать нужно людей, да и тяжело во дворце без специалистов такого класса… Это ж подумать надо — столько времени продержались на одних только винных подвалах! Только нужно будет посоветовать ему связать своих подчиненных веревкой, как это делают в Швейцарии при восхождении на ледники, не то тоже кто-нибудь потеряется… Вообще, знаете, в коридорах Лувра скоро будет не протолкнуться из-за заблудившихся, причем часть из них уже призраки, а остальные — на пути к такому состоянию.

Леплайсан рассмеялся своей шутке, считая ее удачной. Жоре так почему-то не казалось…

— А среди заблудившихся не было человека приблизительно вашего роста? — поинтересовался он, понемногу отходя от потрясения и вновь обретая способность мыслить. — С тихим голосом, интеллигентной внешностью и остроконечной бородкой?

— Вы считаете, что моя внешность недостаточно интеллигентна?.. — начал было шут, но тут же, спохватившись, оборвал сам себя. — Так вы повстречали герцога Домино? Какого цвета была его одежда: светлая или темная?

Георгий призадумался: на такие мелочи он, завороженный полупрозрачным лицом незнакомца, как-то совсем не обратил внимания.

— Кажется, светлая… — неуверенно пробормотал он, припоминая. — Да, точно, светлая. По крайней мере колет и плащ… А какое это имеет…

— Ф-фу! — облегченно перевел дух Леплайсан. — Слава Всевышнему! Вам повезло, шевалье! Бот если бы он был в черном, тогда… Он с вами о чем-нибудь говорил?

— Да… Плел что-то насчет моего великого будущего… Говорил, что я в воде не сгорю и в огне не утону… То есть, естественно, наоборот… И еще что-то там про сталь…

— Поздравляю, д'Арталетт! — сообщил шут, весь лучась от радости за друга. — Все, что предсказывает герцог Домино, когда он в белом, — сбывается! Как, кстати, и то, что он говорит встречным, представая перед ним в черном своем обличий… — добавил Леплайсан, подумав. — А пророчества Черного Герцога так же черны, как и его одежды…

* * *

Интерьеры вокруг постепенно менялись к лучшему: коридоры стали шире, тесаный камень их стен прикрыли гобелены и картины в тяжелых, отсвечивающих тусклой позолотой рамах, освещения тоже немного прибавилось… Читать, конечно, при таком свете Георгий не рискнул бы, но отличить, к примеру, пачку «Примы» от «Мальборо», не прибегая к обонянию, — запросто.

Кстати, об обонянии: запах тления и плесени, преследовавший путников от самого входа, тоже понемногу уступал место другим. Особенно выделялся среди сложного букета старого дерева, пыли и мышиного помета легкий, очень легкий след дамских благовоний (назвать их духами мог бы только страдающий хроническим гайморитом — именно благовония!), свидетельствуя о приближении к обитаемым местам. Из-за очередного поворота так явственно потянуло съестным, что оба товарища» изрядно проголодавшиеся, не сговариваясь, свернули в ту сторону.

Ручеек кулинарных ароматов, становившийся по мере продвижения вперед все мощнее, безошибочно вывел их к огромной пиршественной зале, правда заполненной едва ли наполовину. Посреди залы возвышался монументальный стол, на котором можно было устраивать спринтерские состязания.

Вошедшие были встречены приветственными возгласами, поскольку все присутствующие отлично знали шута, а многие видели за столом покойного короля и д'Арталетта. Обоих радушно усадили за стол, налили вина и сочувственными взглядами следили, как бедолаги судорожно утоляют первый голод. Тостов, естественно, никаких не было: поминки все же — надо понимать…

— Как все это случилось, Фридрих? — теребил Леплайсан здоровенного мрачного немца, печально прихлебывающего вино из огромной кружки. — Ведь король был так бодр еще накануне вечером. Неужели яд? Мадам Медичи славится своим пристрастием к химии…