Через время явился водитель грузовика и, пожав плечами, положил к ногам Чарли его тощую сумку.
– Удачи, – пожелал водитель и протянул мясистую, испещренную пятнами руку.
Чарли пожал ее, пробормотал что-то в ответ и сел ждать.
–
Темнота стала гуще; электричество пропало, но снующие по комнате мужчины даже не вздохнули. Зажгли свечи, включили фонари, кто-то продолжил работать на ноутбуке. Спустя еще какое-то время в штаб шагнул командир, увидел Чарли и вроде бы удивился тому, что «гость» до сих пор тут.
– Смерть? – спросил ополченец. – Пошли-пошли-пошли! За мной.
Чарли пошел.
Ночная улица, за окнами – ни огонька, над головой – яркие звезды. Чарли ощущал прохладный свежий ветер с гор, слышал лай собак из темноты, видел редкие огоньки фар внизу, в долине.
Командир, раздраженный медлительностью Чарли, втащил его за рукав в дом. Там их встретила женщина в хиджабе – во рту у нее осталось лишь пять зубов, – просияла улыбкой при виде Чарли и жестом пригласила внутрь. По скрипучим ступенькам – в комнату с запахом дезодоранта; в углу – письменный стол, на полу – тряпки, пустая кровать в неярком свете свечей. Мятые простыни беспорядочно сбились, комната пропахла человеческим жильем; однако на кровати лежали подушки, а час был поздний, поэтому Чарли, прямо в одежде, с благодарной улыбкой свернулся калачиком под одеялом. Через три часа подросток, обитавший в этой комнате, пришел домой, обнаружил крепко спящего Чарли, тихонько ругнулся и залез под одеяло к вестнику Смерти; тот заворочался, но из сна не вынырнул.
В звездной ночи не спит Война.
Он небрежно опускается на табурет в кабинете в Дамаске, выбирает косточки из граната, слушает, как полководцы в изящной парче все спорят, спорят, и молчит – лишь временами роняет:
– Продолжайте, господа.
Высоко в горах, где курды ждут – и всегда ждали – возможности писать законы на своем языке, Война наблюдает за восходом луны; наблюдает вместе с мальчиком, которому сегодня наконец-то дали в руки оружие; Война гладит парня по голове и обещает:
– Завтра все изменится навсегда.
В Ливане Война шепчет старым бойцам «Хезболлы» – суровым мужчинам, которые когда-то противостояли Израилю, – а те слушают в тишине; им знакомы слова этого чужака, ведь те же самые слова, плюс-минус несколько имен, Война говорит молчаливым разведчикам «Моссада» в Тель-Авиве – те вертят в пальцах шариковые ручки и разглядывают лежащую на столе карту, на которой дремлет у моря беспокойный город.
В горах к северу от Тегерана, в долинах, куда обычно доходят только козы, Война карабкается сквозь тьму вместе с людьми в масках и очках ночного видения; замирает, когда замирают эти люди, повелительным жестом вскидывает кулак, указывает пальцем направление и спешит дальше в ночь.
Война закуривает сигарету под окнами западного крыла Белого дома в Вашингтоне, сотрудники в кабинетах поводят носом и гадают, кто посмел, а никотиновые страдальцы жадно вздыхают о дозе и вновь склоняют голову к монитору.
Война забирает молоток из рук мужчины, который только что заколотил ящик со снарядами для зенитного комплекса «Бук», и спрашивает:
– За сколько минут такая ракета наберет высоту в тридцать пять тысяч футов?
Пристыженный мужчина молчит.
Война едет в кузове пикапа вместе с воинами племени и ликующе пускает пулеметные очереди в небо.
Война мягко нашептывает сны президенту, пока тот, сытый, дремлет между шелковыми простынями.
Война стоит в дозоре на холодной границе Кашмира, выдыхает морозный пар.
Война сидит на корточках на тропе в джунглях и спрашивает, этой ли дорогой прошли беженцы.
Война кричит о свободе.
Война оплакивает террор.
Войну призывало столько людей! Мужчины, сильные мужчины, которых воспитывали сильными, – сколько их надевало доспехи и обнажало кровавый меч, сколько падало на колени посреди залитого кровью поля и проклинало бессмертное божество. А Война, безусловно, создание компанейское; когда его зовут, он приходит, вот только, даже придя на зов, Война вряд ли проявит покорность.
Голод и Чума сгорают от нетерпения; они тоже желают отхватить кусок пирога.
Присоединяйтесь, отвечает Война. Места хватит.
Повеселимся.
Глава 43
Чарли проснулся от того, что лежавший с ним в одной постели подросток отвоевал себе все одеяло.
Сперва Чарли не понял, где он. При свете дня комната напоминала маленькую диковинную гробницу, усыпанную чьей-то одеждой. Чарли был в неизвестной земле, рядом с неизвестным телом; он отпрянул в изумлении и непонимающе уставился на спящего мальчика.
За окном спальни кудахтали куры, ревел мотор, тормозил и ехал дальше грузовик. Вестник Смерти медленно отполз к краю постели, стараясь не потревожить мальчика, подхватил сумку и выскользнул за дверь.