В конце века

ИЗ ЗАЛА СУДА

«Встать, суд идет!»

Томов пятнадцать «дела»
Судья на стол кладет и оробело
На прокурорский щурится погон.
И воет баба: «Я – не виновата!»
И пышет жаром пафос адвоката, –
На жалость давит платный Цицерон.

«О, слабый пол!» – взыскует благодетель.

И «пол» блазнит – точь-в-точь
Трехлеток-нетель,
При телесах, при золоте серег.
Любой из нас для этой лярвы – лапоть,
В глазах ее одно желанье – хапать,
Но бес попутал. Бог не уберег.

Свидетель я. Сижу, как в пассатижах,

Душа летит «фанерой над Парижем».
Но никому не страшно, черт возьми!
Ужель мы все под бесами сломались,
И хоть по правде вдрызг изголодались.
Согласья нет меж русскими людьми?!

Судья не Бог, он кодексу служака,

Он чтит статьи, их эвон сколь! Однако,
Бабенке, знать, не «светит» ни одной.
Она уж – ха! – отдаст и «сбереженья»,
Слезу прольет, ведь звезд расположенье
Так благосклонно к мафии родной.

А суд идет. Он судит все, «как надо».

Я ж накален, как «Ф-1» – граната.
Неверный вздох и выскочит чека.
Даю в пылу и гневе показанья,
Но тщетно все – кругом глаза бараньи:
Мол, громыхай, видали дурака!

Гляжу в окно, там столько клиентуры,

Туда-сюда, все больше бабы-дуры,
О золотой, нарядный наш народ!
С напором прут в конторы и салоны
Оплаченные щедро цицероны,
Опричники крапленых демсвобод.

Роняет перья медный герб двуглавый –

На стол суда, на том с названьем «Право».
И баба ловко вертится в «сетях».
Орел устал в дозоре бесполезном,
И символ власти – скипетр железный
Едва уж держит в бройлерных когтях.

А суд идет...

1996

ДЯТЕЛ

Дятел долбит за окошком,

Что там нашел, не пойму?
Долгой, упорной долбежкой
Всех растревожил в дому.

Думаю, Господи Боже, –

Смута, реформы, мороз...
Вот надолбился. Похоже,
В лес инструменты понес.

Мал, а такая отвага, –

Клюв, оперение, стать!
Малость соснет бедолага
В тесном дупле и опять,

Глянь, уж стучит на болоте!

И никому не к лицу
Плохо сулить о работе,
Что по плечу молодцу.

1998

ТЕЛЕВЕСТИ

...Вновь рубль подрос на копейку.

И хапнул мильярд паханат.
Поросшего мхами Дебейку
Представил Акчурин Ренат.

Из Крыма – гроза и проклятья,

Он предан и сдан на миру.
Утешились ширые братья
На жовто-блакитном пиру.

А дальше – Чубайсы, разборки,

Ирак, Хакамада, Кавказ.
И Ельцин, опознанный в Горках,
Его, понимаешь, анфас.

1998