В краю несметного блаженства

Следует упомянуть брошенные в сердцах слова Барна Вигеля о забаррикадированности, изоляции и охранении столицы силами Надзора. Хотя директор и был на тот момент в крайней степени разгорячён, но он всё же не врал, извергая из себя это утверждение, как можно было по ошибке для себя решить. Во-первых, строительные работы у Центра Послесмертия, запечатлённые Вехом в понедельник тринадцатого ноября, за день до кончины Эллы, и связанные с удалением старого забора, не прошли бесследно: с недавних пор на месте красивого решётчатого ограждения возле Центра расположилась высокая толстая сплошная бетонная стена, и главное научное учреждение страны стало походить на Орган Реабилитации или, в крайнем случае, на стратегический сверхсекретный объект (в принципе, такое назначение Центр Послесмертия в действительности и имел). Проходившим мимо гражданам оставалось только догадываться, что же происходит за этой громадной стеной. Во-вторых, многие улицы, особенно центральные, были перекрыты подручными материалами, а между этими заграждениями находились на скорую руку сооружённые пропускные пункты Надзора, внутри которых бравые надзорщики, вооружённые автоматами, и отдыхали, и разворачивали желающих пройти на другую улицу, правда, не всех. По уважительной причине (к примеру, по работе) проход всё же разрешался, а за причиной «погулять» или «сходить в столовую», увы, следовал строгий отказ. И особую боль чувствовали те, кто проживали и работали в центре, ибо приходилось им по сто раз на дню поднимать руки, дабы быть осмотренными на предмет наличия всякого рода опасных предметов. В-третьих, с девяти часов вечера любая (за исключением крайней необходимости) попытка проникнуть через пункт Надзора пресекалась и оборачивалась неуспехом. Благодаря этому заплутавшие в потёмках жители зачастую теряли доступ к своему жилью до самого утра, постольку-поскольку их банально отказывались пропускать, и были вынуждены спать прислонившись лицом к баррикаде, облучаемые светом ярких фонарей, если, конечно, не уговорили надзорщиков (что происходило редко) либо не оплатили свой проход какой-нибудь безделушкой по типу сигаретки. Короче говоря, город превратился в настоящий концентрационный лагерь с жёстким распорядком дня.

С первым пропускным пунктом Вех и Рокси столкнулись вдали от дома, успешно осуществив поездку на рельсобусе до станции флайтера «Победная». У спуска на станцию притаились два надзорщика, которые остановили пару и приказали представиться. Веху очень повезло с тем, что глава Надзора Генри Шефферд не стал проявлять настойчивости в его поимке и дальше слежки, проводимой штабом Перспективного района, не зашёл. Иными словами, никто из всего городского Надзора, за исключением мелкого отряда шпионов, не имел представления о том, что Веха стоило бы задержать, развернуть и отдать в лапы Барна Вигеля. Это не могло не играть парню на руку. Задав Веху и Рокси несколько вопросов касаемо того, куда они держат путь (пара соврала, что отправляется недалеко в гости с ночёвкой), надзорщики пустили их на станцию, предварительно предупредив об опасности не успеть попасть в гости до девяти вечера.

По южному направлению они добрались до станции «Вокзал», вышли на улицу и оказались посередине перекрёстка, с четырёх сторон перекрытого Надзором. А время на тот момент перевалило за девять часов, следовательно, все проходы отныне были закрыты. В медленном темпе идя по одной из сторон улицы, которая вела к Южному вокзалу, парень с девушкой размышляли над тем, что им делать.

– Это ты не просчитал, сколько нам досюда ехать! – негодовала Рокси.

– Я и не подозревал, что город с головы до ног обвалили заграждениями.

– А стоило бы подозревать!

– Ты же у нас – партийный организатор. Вот иди и организуй нам проход.

– Не буду я ничего организовывать. Ты представляешь, как глупо это будет выглядеть?

– Представляю. Я пошутил. Мы найдём другой способ пробраться через них.

– Смотри наверх!

– Что?..

Из настежь открытого окна второго этажа высокого жилого дома, тянувшегося наверх и прорезавшего собой небо, высунулась лысенькая детская головка, и Рокси её заметила.

– Ребёнок… Вех, он норовит выпрыгнуть! Окно открыто! Боже!

Сердце Веха забилось с неистовой частотой. Он увидел крохотные ручки, выглядывавшие из рукавов голубой пижамки, и уловил заглушаемый уличным шумом детский голосок, протяжно мямливший самые простые звуки. Малыш взобрался на подоконник, и с минуты на минуту он мог достичь точки невозврата и полететь вниз. Необходимо было действовать и действовать как можно скорее, иначе могло произойти непоправимое…

– В-встань под окном и на всякий случай готовься его ловить! – возбуждённо пробубнил Вех, а сам оббежал здание, тем самым зайдя в переулок, и поторопился искать вход.