В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Мое заочное знакомство с Теплинским состоялось задолго до того, как я увидел его впервые, – когда я прочел его монографию об «Отечественных записках». Основательность и фундаментальность этого труда обеспечили ему долгую жизнь. Я и сегодня, спустя почти полвека после его создания, склонен ставить книгу Теплинского выше всего, что было написано в дальнейшем об этом знаменитом журнале. Она сделала бы честь любому столичному ученому, но написать ее в Южно-Сахалинске, за тридевять земель от научных центров, библиотек, архивов, – это был подлинный подвиг.

М. В. Теплинский

Почитал его и как некрасоведа: вместе с М. М. Гином и А. М. Гаркави они составляли тройку ведущих специалистов по Некрасову. Я не написал очерка «В кругу некрасоведов», хотя круг такой в моей жизни, конечно, существовал. Но и Скатов, и Краснов, и Теплинский были для меня как бы шире одного лишь некрасоведения, а собственно некрасоведами мне виделись Моисей Михайлович Гин и Александр Миронович Гаркави.

С Гаркави я познакомился на Некрасовской конференции 1971 года, на которой впервые увидел Лебедева и Скатова, а с Гином – на пути туда, в вагоне поезда Москва – Кострома. Было это так. Вдруг в купе, в котором ехали Гришунин, У сок и я, вошел незнакомый человек и назвал меня по имени и отчеству. Помедлив и оценив мой ошалелый взгляд, он разрешил недоумение, произнеся одно слово: «Гин!». Острая на язычок Ираида Ефимовна позднее не раз надо мной посмеивалась, вышучивая мою мнимую «известность» и «знаменитость». С Гаркави мы, насколько я помню, после 1971 года не виделись, но переписывались и обменивались книгами и оттисками статей. Он приглашал меня к сотрудничеству в калининградских изданиях, а когда этого высоко одаренного и обаятельно скромного человека не стало – умер он совсем молодым, в 58 лет, – его вдова прислала мне выпуск «Ученых записок», изданный в его память.

Оба они ценили мои работы. Гаркави писал о «Северных цветах на 1832 год»: «Перелистываю и оторваться не могу», «Статья Ваша отличная. Прочитал с живым интересом». А Гин так откликнулся на посланные ему «Литературно-критические работы декабристов»: «Спасибо Вам, дорогой Леонид Генрихович, за внимание и очень хорошую книгу. Сделали Вы ее прекрасно, потребность же в такой книге я почувствовал лет 30 тому назад, когда работал над критикой Некрасова. Впрочем, сейчас тоже работаю над нею: готовлю том критики для акад. ПСС Некрасова». В том же письме он интересовался, закончилась ли моя «ВАКханалия, или, как иные говорят, “хождение по ВАКам”».

Не диво ли, что я столько лет поддерживал такие регулярные контакты с некрасоведами, жившими в Петрозаводске и Калининграде, а Теплинский, находившийся здесь, неподалеку, на Украине, оставался для меня именем, обозначенным на книжных переплетах?

С М. В. Теплинским

Познакомились мы в середине 80-х и уж тут-то наверстали упущенное: сразу после знакомства наши отношения приобрели ту меру близости, которую сохраняли до его смертного часа. Он обнимал меня при встречах, первым предложил отбросить отчества и перейти на «ты». Сначала мы виделись большей частью на защитах в Институте литературы имени Т. Г. Шевченко. В те добрые времена Совет возглавляла незабвенная Нина Евгеньевна Крутикова, для которой оба мы были самыми желанными оппонентами. Не единожды Теплинский оппонировал моим аспирантам, и смею уверить, память об этом они хранят свято.

Не могу не вспомнить и о таком факте. В 1990 году Марк издал вузовский учебник «История русской литературы». И надо ж такому случиться: только министерство официально допустило книгу в качестве учебного пособия, как Украина стала независимым государством. Немедленно обнаружилось стремление максимально дистанцироваться от России, а тут, как на грех, появляется книга по истории русской литературы… Мера растерянности, которую испытало министерство, выразилась в неслыханном решении – отправить книгу на отзыв. Не рукопись, готовящуюся к печати, что было бы естественно, а уже вышедшую книгу! И на отзыв она попала ко мне. Конечно, я такой отзыв подготовил и должным образом утвердил на заседании кафедры. Хорошо понимая природу министерских эмоций, я соответственно расставил все акценты, подчеркнул, что книга, выпущенная издательством «Вища школа», не может быть заменена аналогичными изданиями, выходившими в Москве, что в ней уделено особое внимание связям русских писателей с Украиной и украинской культурой, и, чуя, куда ветер дует, разыгрывал уверенность, что учебнику М. В. Теплинского суждена долгая жизнь, что он выдержит много изданий и многим поколениям выпускников педагогических вузов поможет прийти в классы украинских школ хорошо подготовленными к преподаванию русской литературы XIX века. Но, как хорошо известно, опасения, которыми была продиктована эта деланая уверенность, оправдались в полной мере, больше учебные пособия по русской литературе в Украине не издавались. И Марк Вениаминович, и его рецензент вынуждены были выпускать книги с невнятным названием «Литература».