В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Это самоанализ профессионального критика, но не менее, а может быть, еще более важно то, что Франко, выступая, как критик, оставался писателем. Во многих из его критических статей созданы художественные образы тех, о ком эти статьи написаны, причем это касается не только таких крупных фигур, как Лев Толстой, Иван Вишенский или Леся Украинка, но и третьестепенных литераторов, вроде бы не заслуживавших подобного внимания. Видимо, он не мог иначе, потому что, становясь критиком, но оставаясь при этом писателем, он продолжал, по крылатому выражению Белинского, мыслить образами.

В его статьях увидишь такое, что трудно себе даже представить под пером любого другого автора. Много ли вы мне укажете литературно-критических статей, из которых можно выписать такой, к примеру, отрывок: «Но вот раздается зловещий сигнал, неприятель идет на приступ, команда бастиона вся бросается на вал, в самую пасть огня. Солдат с амулетом падает первым; тот, кто минуту назад дрожал, выказывает в пылу сражения чудеса храбрости; новичок, первый раз оказавшийся в огне, хватает знамя из рук падающего ветерана – один момент, один клич – и все исчезает в клубах дыма, а когда он рассеялся – вся эта горстка, кто знает, трусов или героев, идиотов или обыкновенных людей – лежит спокойно, недвижимо, навеки усыпленная ужасной катастрофой войны»[117]?

С особой силой писательское мастерство Франко выявилось при создании в его статьях литературных портретов. Как правило, каждый из них содержит не только обзор творчества, но и психологическую характеристику соответствующего писателя. Их много, и хотя они очень несходны, он имел обыкновение давать им однотипные заголовки: «Гергарт Гауптман, его жизнь и произведения», «Эмиль Золя, его жизнь и сочинения», «Конрад Фердинанд Мейер и его произведения» и т. и.

Каждый такой портрет, каждая творческая биография писаны не только пером критика, но и кистью художника. Откровенно говоря, я не могу назвать еще одного писателя-критика, статьи которого были бы так насыщены образными оборотами, яркостью сравнений, остротой контрастов. Но не везде, а лишь в той степени, в которой это отвечало авторскому замыслу.

Прежде чем мы прочтем почти три десятка страниц статьи о Конраде Мейере, в самое ее начало выдвинут впечатляюще детализированный художественный образ, в который как бы спрессовано все ее дальнейшее содержание: «К. Ф. Мейер стоит как высокий ветвистый дуб, который глубоко и широко пустил корни, крепко держится в почве, и хотя не скрипит, как дуплистая осина, но зато издает свой серьезный, может быть, несколько однообразный, но глубоко поэтический шум, волнующий душу и навевающий свежие, светлые мысли»[118].

В статье «Жизнь и произведения Альфонса Доде» Франко, стремясь противопоставить Доде и Золя, насытил характеристику первого каскадом блистательных образов, намеренно обделив в этом второго. Мы читаем: «Правда, из маленьких рассказов Доде, этих подлинных самоцветных брильянтов, щедро рассыпанных знаменитым автором, переведено у нас очень мало…» (Т. 31. С. 173.) «Несравненный дар слова <…> почти женская тонкость и нежность чувства и при этом мужская энергия рисунка шли у него в паре с подробным обозрением подробностей и с тем тонким, добродушным и притом саркастичным юмором, совершенный недостаток которого отличает, например, могучую физиономию его приятеля Э. Золя. Вдумавшись глубоко в мировоззрение Доде, мы видим, что он намного больший пессимист, чем Золя, а его рисунки, напротив, облиты таким ярким сиянием искреннего поэтического чувства, искрятся такими брильянтами творческой фантазии, что кажутся райскими садами, если сравнить их с темными, понурыми и колоссальными панорамами Золя» (Там же). «Стихи Альфонса Доде <…> почти невозможно перевести ни на какой другой язык; форма, гармония красок, музыка слов – это все в них; от них веет невыразимым очарованием, как запахом только что расцветшей ржи» (Там же. С. 177).

Нельзя не обратить внимание на то, как блеск образов, столь щедро дающий себя знать при характеристике Доде, контрастирует со скупостью описания Золя. Может быть, облик Золя предоставлял для этого меньше возможностей? Вовсе нет! Все дело в писательском мастерстве Франко, в его умении подчинить выбор художественных средств поставленной цели. В том же 1898 году, когда писалась статья «Жизнь и произведения Альфонса Доде», появилась и другая статья Франко – «Эмиль Золя, его жизнь и сочинения», в которой образное слово играет далеко не последнюю роль.