В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Фризману Леониду Генриховичу

от (вовсе не раскаявшегося)

автора.

Олж. Сулейменов.

75-88

Цифры эти обозначали год издания крамольной книги и год, когда она была мне подарена. Те, кто помнят то время, подтвердят, что оно было в каком-то смысле переходным. Гласность уже вступала в свои права: появлялись в печати запретные прежде имена, начали тонкой струйкой возвращаться домой казавшиеся «невозвратными» эмигранты. Но вряд ли кто предвидел события недалекого будущего: первые в истории СССР действительно свободные выборы, появление так называемой Межрегиональной депутатской группы – первого открытого оппозиционного объединения в советской истории, заседания Съезда народных депутатов, за которыми с замирающими сердцами следила, примкнув к экранам телевизоров, вся страна.

Когда в 1987-1988 годах я начал выступать с лекциями о Галиче, это привлекло к себе внимание так называемого первого отдела в моем институте, но расправиться со мной не успели: события развивались быстро, уже в 1990 году была написана моя книга об этом поэте, и я искал (и нашел!) издателя для нее. Именно тогда, получив в подарок «Аз и Я», я написал статью «Книга О. Сулейменова “Аз и Я” под огнем идеологической критики», которую напечатал в «Ученых записках» нашего университета, где я был главным редактором и полным хозяином.

Экземпляр журнала с этой статьей, которая стала первым появившимся в печати материалом подобного рода, я, разумеется, послал Сулейменову и получил от него такое письмо:

Дорогой Леонид Генрихович!

Очень порадовали Ваши письмо и статья. «Аз и Я» за 25 лет после опубликования (юбилей!), как Вы знаете, удостоилась и погромных статей, и годов умолчания. И, читая первый за многие годы серьезный отзыв, я, конечно, как любой понятый автор испытываю кроме радости и чувство благодарности, которое и пытаюсь выразить.

Вы пишете, что не считаете себя специалистом «в истории древнерусского и тем более тюркских языков», но я, проштудировав сотни работ по «Слову» (и славистов, и тюркологов), давно уже стал понимать, что «компетентность» и «специалист» – понятия, не всегда совместмые. И писал книгу для просвещенного читателя, который в ладах с логикой и может отличить здравое от явной глупости, с чем академики в своих трудах часто не справлялись (13 февраля 1976 года на закрытом заседании Отделения общественных наук АН СССР обсуждали 46 академиков, членкоров и несколько «рядовых докторов». Открыл заседание академик Б. А. Рыбаков словами: «В Казахстане вышла яростно антирусская книга!». Этот камертон определил тональность обсуждения, которое длилось весь рабочий день без перерыва. В таком азарте они находились).

Я надеюсь в этом году найти время поработать над «юбилейным» переизданием книги, вернее, ее первой части, посвященной «Слову», пополнив новыми статьями. В послесловие хочу включить ряд отзывов – не только отрицательных, но и поддерживающих. В том числе – письма К. Симонова, Э. Межелайтиса и выдержки из Вашей статьи, если разрешите.

Еще раз спасибо.

Крепко жму руку.

Ваш О. Сулейменов

Издание, которое планировал Сулейменов, не состоялось, но я, вдохновленный успехом, изготовил значительно расширенный и усовершенствованный вариант своей статьи, который напечатал в самом авторитетном, на мой взгляд, литературоведческом журнале России – в «Новом литературном обозрении». Назвал я ее «Возмутитель спокойствия» (это заглавие с детства мной любимого романа Леонида Соловьева о Ходже Насреддине), а прежнее название превратил в подзаголовок.

Александр Лазаревич умер в 1999 году, а Олжас Сулейменов после обретения Казахстаном независимости был назначен послом этого государства в Италии. Я до тех пор в Италии никогда не был и решил поехать туда туристом, но так, чтобы с ним увидеться. Это оказалось непросто. Как показали мои многочисленные телефонные звонки в казахское посольство, он появлялся в Риме нечасто и проводил там мало времени. Но я добился своего: сговорился о взаимоприемлемом сроке, подогнал к этому свою поездку, и наше общение состоялось. Было оно непродолжительным, мы, в сущности, лишь наметили некоторые планы дальнейшего сотрудничества. Я обещал приехать через год и уже не разъезжать по Венециям-Флоренциям, а все время провести в Риме и сделать задуманную нами работу. Но… Как говорит пословица, человек предполагает, а Бог располагает. Буквально через несколько месяцев Сулейменов был переведен в Париж, где стал представителем Казахстана в ЮНЕСКО. Я же во время моих поездок в Париж не пытался с ним увидеться. В отличие от пребывания в Италии у меня было там больше дел, чем времени, и приходилось отдавать себя только самому необходимому. Но Олжас, с его острым умом, бунтарским норовом, пылким темпераментом истинного южанина и несомненным обаянием, живет и будет жить в моей памяти.

Норвежский исследователь русской литературы