В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

Главным источником раздражения, вызванного книгой «Аз и Я», стало то, что ее автор попытался развеять героическую мифологизацию облика Игоря и затеянного им похода и восстановить в правах действительность XII века. «Прямодущный и честный Игорь», пустившийся в свой «безумно смелый поход» «во имя служения Русской земле», – такой образ героя поэмы, получивший распространение в популярной и учебной литературе, как нельзя более соответствовал требованиям военно-патриотического воспитания. Понятна вся неуместность напоминаний Сулейменова о том, что Игорю приписываются чувства и мысли ему не свойственные. Его вели не патриотические чувства, а непомерное честолюбие. «Корыстолюбивый, вероломный, в воинском деле “несведомый”, нечестный по отношению и к Руси, и к Полю – вот каким характеризуют Игоря его деяния, отраженные в летописях»[49].

Конечно, темпераментно написанная книга Сулейменова оказалась не свободна от неточностей и передержек. Но, если бы дело было только в этом, все ограничилось бы появлением двух-трех рецензий, пусть включавших какие-то возражения, но написанных с должной мерой почтения к репутации известного поэта, лауреата казахских и всесоюзных премий. Но случилось иначе. Вопрос решался не в научных или литературных, а в партийных сферах, и там книга Сулейменова была воспринята как инакомыслие. Это и определило ее судьбу.

Что это за поддержка скептиков? Зачем советскому народу культивирование скептицизма, подрыв доверия к основополагающим принципам, сложившимся в нашем обществе? Не кроется ли за этим скрытое одобрение деятельности диссидентов и прочего антисоветского отребья? Еще подозрительнее, что О. Сулейменов откровенно бросает тень на патриотические побуждения. С давних, но памятных времен, когда статьей об одной группе «антипатриотических критиков» «Правда» открыла кампанию против «безродных космополитов», патриотизм воспринимался как признак благонамеренности советского человека, составная часть морального кодекса строителя коммунизма. Так что внимание, которое привлекла к себе книга Сулейменова, было совсем не безосновательным, расправа с ней стала органической частью тотальной борьбы с любыми проявлениями инакомыслия.

Олжас Сулейменов

Первый удар по крамольному сочинению нанес журнал «Молодая гвардия» статьей доктора исторических наук А. Кузьмина «Точка в круге, из которой вырастает репей». Не касаясь основного содержания книги, автор сосредоточился на обвинениях ее в политической неблагонадежности, в пренебрежении ленинской методологией и вызывающем возмущение антипатриотизме. «Немец А. Шлецер, германофил русский грек М. Каченовский, француз Л. Леже и в самое последнее время проживавший во Франции А. Мазон, а также его последователь А. А. Зимин, уже в наше время бросивший вызов патриотическому “болоту”, – это почти все, что О. Сулейменов находит положительного в изучении древнерусской письменности». Но главное обвинение, предъявляемое книге, состояло в том, что ее автор, дескать, приукрашивает иудаизм, «содержание которого как раз шовинизм и потенциальный расизм: противопоставление “высшего”, “избранного народа” всем прочим “гоям”»[50].

Вслед за «Молодой гвардией» к расправе над Сулейменовым подключился журнал «Москва» статьей Ю. Селезнева «Мифы и истины». В ней те же обвинения в антипатриотизме: «Нужно сказать, что “грех патриотизма” в книге О. Сулейменова вообще представлен как самый смертный грех»[51]. Как и А. Кузьмин, Ю. Селезнев уличал Сулейменова в симпатиях к «семитам-иудеям», но избрал при этом еще более категоричные выражения: «Соотнесенность, порою скрываемая в полунамеках, порою совершенно явная, концепции О. Сулейменова именно с мифом о “главном народе” и составляет “тайный” нервный узел его книги в целом»[52].