В лучах эксцентрики

Со спонтанным послевоенным взлетом науки и техники связано повышение материального уровня жизни и неизбежный в таких случаях рост наслажденческих устремлений. Запад мы стали называть обществом потребления.

Но связи между странами день ото дня крепнут, контакты между различными звеньями и отдельными слоями общества расширяются. Различные государства и политические системы в этом мире уже не замкнутые, а сообщающиеся сосуды. Тенденции, веяния, моды в жизни и в искусстве распространяются все быстрее. И нелепо уверять, будто наше общество сохранило к потребительским функциям полное равнодушие. У нас налицо тоже более широкое и разностороннее удовлетворение материальных потребностей — и более акцентируемое отношение к этому удовлетворению, особенно по сравнению с голодными военными и тяжелыми послевоенными годами.

В народе растет стремление пользоваться всеми благами цивилизации и получать от этого удовольствие. А в искусстве все более заметную роль играют гедонистические мотивы. Очень многие идут на зрелища не ради какой бы то ни было проблематики,— для них важнее становится отдых, развлечение, отключение от жизненных неурядиц. Хорошо это или плохо, но беззаботный смех становится одной из категорий искусства.

С другой стороны, разоблачение культа личности всколыхнуло народные массы, и маятник общественного интереса заметно качнулся к политическим вопросам, а начавшиеся экономические реформы резко повысили интерес к экономике, к социальным проблемам. Половинчатый характер этих благих начинаний, их незавершенность еще более подлили масла в огонь. Эти жгучие вопросы все смелее обсуждали в кулуарах, ответы и них надеялись получить в литературе и искусстве. Это бесспорно! Казалось бы, для толкования таких вопросов есть другие, серьезные жанры. Можно ли требовать этого от развлекательной комедии?

— Не только можно, но и нужно,— говорили мне.— Ответственность за освещение политических, социальных, экологических, культурных, молодежных и прочих проблем в переломные исторические моменты ложится на всех деятелей литературы и искусства.

Конечно, вкусы у людей разные, всем не угодишь. Всесторонне развитые зрители и от комедиографа требуют глубже вспахивать социальные пласты, вкладывать в произведение больше конкретных жизненных наблюдений и обобщений, чтобы комедия, подобно высокому искусству, побуждала к размышлениям о времени и о себе.

Если говорить о «сравнительной» ценности комедий, тут надо еще крепко подумать и тщательно взвесить, какие устремления и чаяния доминируют в жизни широких народных масс, а какие — в передовой части общества. И какие из этих устремлений и чаяний важнее для нас.

Во всяком случае, вопрос об общественных потребностях оказался слишком сложным. Я так и не нашел однозначного ответа на него. Появилось двойственное отношение к творчеству Гайдая.

Между тем, если вдуматься, бессмысленного смеха в природе просто не существует. Можно даже утверждать, что смех — самая сложная категория человеческой психики, не случайно животные лишены этого свойства. Любой смех содержит целый комплекс умозаключений самого глубокого, философского порядка, со всеми их диалектическими противоречиями. Поэтому при анализе комического тоже неизбежны противоречивые выводы. Однако рождаемые смехом рациональные идеи не прокламируются, не вкладываются готовыми в черепную коробку зрителей. До них надо дойти самим, надо извлечь их из зашифрованной художественной структуры и освободить от многообразной эмоциональной обертки. А для этого надо напрягать интеллект, заставлять трудиться мозговые извилины. Однако при просмотре смешных фильмов не все настроены на такую серьезную интеллектуальную работу. Обычно на комедию идут отдохнуть, развлечься. А умственное напряжение только мешает этому. Для непосредственного восприятия комического мозговая деятельность как ложка дегтя в бочке с медом… К тому же в комедиях Гайдая господствует Ее Величество эксцентриада, которая не только не побуждает к мыслительной деятельности, но даже не оставляет времени для вдумчивого восприятия и толкает к веселому беззаботному смеху. В этом как раз и заключается неразрешимое противоречие: непосредственно реагировать на комедийные ситуации смехом и одновременно заниматься нелегкой аналитической работой… Извлекать из смеха идеи лучше потом, на досуге.

Критические, воспитательные функции смеха лежат на поверхности. Но его интеллектуальное богатство этим не исчерпывается.

Как уже говорилось, смех, возвышая зрителей, принижает объект осмеяния, как бы раздевает его морально и духовно, оставляя перед зрителями, как говорится, в чем мать родила. А это лишает объект почтения и даже элементарного уважения. Это уже само по себе неприятно и даже опасно, особенно когда смеются над важными персонажами, над сложными социальными проблемами, над уродливыми условиями жизни.