В лучах эксцентрики

Бешеный, необузданный нрав грозного царя, попавшего в незнакомую эпоху с загадочными машинами, словно бы находит отклик и продолжается в таком же бешеном, неистовом строе фильма: в вихревом темпе развивающихся событий, в головокружительной чехарде погонь, в фантастическом характере происшествий, в рискованно смелых, даже нахальных столкновениях двух далеких один от другого веков…

У Гайдая все проносятся по экрану с современными, можно сказать — космическими скоростями: Бунша и Милославский, Иван Васильевич и Шурик, опричники и милиционеры…

На этот раз фантазия режиссера была особенно щедрой и высекала комические искры из каждого пустяка. И как никогда широко в качестве комического средства использовалась музыка.

Запутавшись в веревках колоколов, Бунша вызванивает мелодию «Чижика» и «Подмосковные вечера». Гусляры исполняют что-то невероятно темпераментное и азартное для такого инструмента, как гусли, и явно современное. Опричники отправляются в поход под удалую, тоже, скорее, современную солдатскую песню: «Кап, кап, кап… Из ясных глаз Маруси капают слезы на копье…»

В палату Ивана Васильевича входят шведские послы, и начинаются многочисленные экзерсисы приседаний и поклонов. Эти условности придворного этикета иронически комментируются «собачьим вальсом».

Вообще музыка играет заметную роль во всех фильмах Гайдая. Видимо, в лице композитора Александра Зацепина, с которым режиссер постоянно сотрудничает, начиная с фильма «Операция «Ы», он нашел творчески одаренного единомышленника. Кроме профессионального музыкального сопровождения композитором написано немало высокохудожественных самостоятельных музыкальных номеров и множество шуточных и лирических песен, достойных самостоятельного звучания.

Эксцентрическое столкновение двух эпох последовательно и находчиво проведено по всем компонентам кинопроизведения — от персонажей до атрибутов обстановки и быта. Старинный Московский Кремль и современный проспект Калинина; гусли и магнитофон; древние папирусы и современные деловые бумаги с обязательными печатями. Последние достижения науки и техники великолепно использованы как подсобные средства эксцентрики и буффонады и в то же время выступают как антитеза технической неразвитости прошлого.

Здесь остроумно обыграна каждая деталь, каждая современная техническая новинка: лифт, магнитофон, приемник, втягивающий котенка пылесос, машина времени и даже пресловутый штамп для печати.

И из веселой чехарды погонь, недоразумений и эксцентрических трюков невольно проступает серьезная мысль о той огромной и удивительно богатой на научно-технические достижения дистанции, которую прошло человечество от Ивана Грозного до наших дней.

Рискованно смелые смены эпох и чудесные, почти сказочные превращения действующих лиц воспринимаются как перешедшие в новое качество традиционные водевильные переодевания и как наивная и смешная подмена персонажей. Поэтому фильм Гайдая воспринимается как современный киноводевиль, который силой авторского и режиссерского искусства уводит зрителя в беззаботную атмосферу забавных приключений. Зритель все глубже погружается в бешеный ритм действия, в феерию погонь, в фантасмагорический водоворот временных переходов и чудесных превращений.

Можно сказать, что Иван Васильевич меняет профессию, а режиссер Гайдай, нисколько не изменяясь сам, оставаясь верным своему призванию, кардинально преображает «Ивана Васильевича».

Но эти изменения внесены лишь в драматургическую основу. Что же касается исторической личности грозного царя, то Иван Васильевич в новом, водевильном качестве не только не противоречит устоявшимся представлениям об этой яркой и неповторимой личности, но в великолепном исполнении Ю. Яковлева органично вписывается в предложенный режиссером каскад невероятных происшествий.

И на всем видна печать изящества и красоты. Не случайно фильм «Иван Васильевич» отмечен одним из самых высоких зрительских посещений среди всех постановок Гайдая и попал в десятку самых кассовых советских фильмов.

Есть в комедии и сатирические образы. Прежде всего это активист жэка, остолоп и типичный для уходящего ныне времени формалист Бунша, который, однако, пыжится играть роль важного общественного деятеля. А также кинорежиссер Якин (М. Пуговкин): артист по-фельетонному едко и сатирично передает необоснованные претензии этого болвана на амплуа недоступного интеллектуала и утонченного аристократа. А взамен утраченных булгаковских аналогий режиссер в острых комедийных ситуациях и репликах, которых здесь гораздо больше, чем в «Двенадцати стульях», сатирически прошелся по некоторым волнующим его современным проблемам.

В разговоре с Гайдаем я заметил, что сатирический градус в «Иване Васильевиче» гораздо выше, чем в предыдущей экранизации. Видимо, фильм приняли без поправок.