В море, на суше и выше...

Реликтовый уоррент-афисэр последнего класса Виктуар, который еще молоденьким матросиком морпогранохраны стоял в почетном карауле на похоронах Рамзеса Второго (помню, говорит, жарко было, пирамиды тень-то не отбрасывают, зато я, говорит, чуть лапти не отбросил...), так вот, фейсом своим крайне похож на Главного Российско-белорусского Пассажира кампании «Swiss Air» Петр-Петровича.

И я вот часто думаю, что, если бы по взаимной договоренности Витюша слетал бы в Женевку вместо него на уик-энд и рассказал бы там господину Д. Дефо, Робинзону и Пятнице сказку, например, про десант, данные господа меж нечетким выговариванием франкоязычных идиом «На-ha-ha» («Ха-ха-ха») и «Yo-ho-ho» («Йо-хо-хо»), подписали бы Петровичу вольную на всю жизнь от всякой ответственности, в том числе и за базар, так как описываемые в сказке события не могли происходить нигде и никогда.

Кроме, конечно, заброшенных в настоящее время островов в океане, которые хочет не скажу какая нация (так и говорят: «Хасю асрава»). Во времена тех сказочных событий на этих стремных земельках стойкие (оловянные) советские человеки пытались наладить быт и от нечего делать производили консервы для крестьян Нечерноземья, а чтобы начинку для этих консервов, которая в изобилии плавала вокруг, не тырили близко живущие люди не скажу какой национальности, советские человеки держали на одном из островов что?

Верно. Кучку вечно настороженных корабликов из состава мучимого частыми пьянками войска, МЧПВ.

Собственно, сие славное (кроме шуток) соединение проживает там и по сей день. Вот только резко поумневшие рыбари-консерваторы, кто остался, уже совсем перестали быть советскими, а половина из них заодно и человеками, поэтому служить там сейчас тяжело и не до смеха.

А вот раньше...

— Короче, — изрек Витька, эффектно затянувшись, — знаете старую байку про мадьяро-японский десант?

— Чей-японский?

— Понятно. Тогда поехали. В общем, дело было так:

Мадьяры — это венгры. Венгрия. Горошек там зеленый, помидоры... Восточная Европа. Так что если хоть один мадьяр когда-либо и бывал на тех островах, то это был либо больной на голову, либо беглый каторжник, который сдуру поучаствовал в русской жизни. То есть даже в глубоком коллективном бреду руководство страны Венгрии, вне зависимости от политического строя, не могли счесть те острова зоной своих интересов. Ха-ха.

А вот, например, строгое выполнение требований руководящих документов по базированию кораблей МЧПВ при обычной боевой готовности в любом уголке Вселенной призваны обеспечить два несчастных лица дежурно-вахтенной службы — дежурный по соединению и его помощник по живучести. Известно, что в тот зимний день и в той бригаде эти несчастные заступили на службу установленным порядком и без энтузиазма, так как большая часть службы должна была пройти в воскресенье. Причем сам дежурный заметной роли в истории не сыграл, а вот помощник...

Помощник по живучести — это обычно корабельный механик, командир БЧ-5. В Потертых Войсках корабли маленькие (их прямо распирает от гордости за свое название, на флоте ведь точно такие же лайбы называются катерами, чем в сущности и являются), механики на них — капитан-лейтенанты без серьезных перспектив роста.

О механиках известно, что их ни в коем случае нельзя оставлять без присмотра, так как попавший на свободу механик сразу теряет все житейские навыки на фоне резкого усиления спонтанного глотательного рефлекса. В отношении всех без исключения спиртосодержащих жидкостей.

О капитан-лейтенантах же известно, что это единственная категория морских военных (в пехоте так же повезло некоторым высшим офицерам), не нарушающая моральных заповедей в отношении одиночного распития, так как капитан в любом случае пьет с лейтенантом.

Наш помощник по живучести был механиком. И капитан-лейтенантом. Без перспектив. Готовы? Понеслась.

Дежурили молча. Скучно. Дежурный к обеду свалил по своим командирским делам, сказав на прощание: «Я щас». И исчез. Стало совсем скучно. Механик ОСТАЛСЯ ОДИН... Ну, конечно! Начал работать рефлекс. «Да ну его... — сказал он сам себе, — может, не так муторно будет.» Взял-то с вечера. Плеснул, подождал немного... и повторил... Короче, получалось где-то раз в полчаса. В общем, когда стало смеркаться, стало уже совсем хорошо! Но скучно, Боже мой, как скучно...

— Даа-ста-ли фсе-е! — заорал механик на весь пирс, выйдя из рубки и сняв шапку, — и ка-раб-ли эти скот-ски-е-е, и сл-у-жба, и а-а-стра-ва-а!!!

Летаргические вахтенные у трапов снулых корабликов встрепенулись, переглянулись, пожали плечами, и снова захрюкали. Воскресенье... Мало ли что человеку приснилось. Там, в рубке дежурного, тепло...

Видя такое явное отсутствие интереса к своим эмоциям, механик немедленно усугубился еще глубже. До дна (там оставалось грамм триста). И сразу получился совсем другой человек, потому что оборвалось все. Моментально.