В объятьях богини раздора

Голос у певицы был простой, хотя и сильный. Она пела, рассеянно вглядываясь в зал и слегка улыбаясь, песню, к которой не шла улыбка, пела точно, хорошо, но люди за столами не слушали её. Дело было не в том, что в зале ели и пили, но в том, что пению Анны действительно чего-то не хватало. Её легко было представить в кругу близких, на сцене в Доме культуры, но не певицей в фешенебельном заведении. Управляющий был прав: Анна не слышала атмосферы ресторана.

Влад словно угадал её мысли. Наклонившись, он шепнул:

– Ты понимаешь, что тут не так?

– Кажется, да, – одними губами ответила Наталья.

Певица спела несколько песен и ушла. Хлопали ей вяло.

Вечер продолжался под фортепианную музыку.

Наталья собралась уже уходить, как вдруг в зале появился Шемет. Он нашёл их глазами, быстро поднялся на сцену. Увидев его, пианист перестал играть. Шемет поблагодарил его кивком и взял микрофон.

– Дамы и господа! – прозвучал его властный голос. – Сегодня здесь, в зале, находится удивительная певица Наталья Ильина. В качестве исключения я прошу вас, Наталья Сергеевна, подняться на сцену и подарить нам песню в вашем исполнении. Господа! Поддержите меня!

Люди оживились. Со всех сторон раздалось:

– Просим! Просим! – И аплодисменты.

А управляющий уже шёл к ней, протягивал руки. Кровь бросилась Наталье в лицо, слёзы подступили к глазам, и сердце заколотилось в горле. Она встала, намереваясь убежать, но Шемет уже подошёл:

– Не отказывайте! Ну что вам стоит? Скажете аккомпаниатору, какое сопровождение вам нужно, и он всё сделает. Пожалуйста!

– Зачем вы? Зачем?.. – лепетала Наталья. – Нет, я не могу!

– Прошу вас, – он твёрдо взял её за руку.

На неё смотрел весь зал. Её ждали. С бьющимся сердцем Наталья поднялась на невысокую сцену. Что петь? Что спеть такого, что подойдёт здешней публике и будет уместно?

Наклонившись к музыканту, она шепнула:

– Здравствуйте… Вы сможете сыграть «Люблю тебя сейчас»? Стихи Бродского… её ещё поёт Полина Агуреева…

У неё почти не было надежды… Но музыкант кивнул!

И вот уже зазвучали первые – пронзительные – аккорды.

– Люблю тебя сейчас, не тайно – напоказ. Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю… Навзрыд или смеясь, но я люблю сейчас, а в прошлом – не хочу, а в будущем – не знаю.

Наталья от волнения закрыла глаза. Но голос не дрожал, звучал искренно, интимно. Плыл, выпевал, выводил послушно фразы. Не совсем песня – мелодичный речитатив с песенной интонацией, Наталья не знала, понравится ли публике её выбор.

Зал молчал. Её ухо не улавливало ни звука, ни малейшего шороха.

– В прошедшем «я любил» – печальнее могил, все нежное во мне бескрылит и стреножит, хотя поэт поэтов говорил: «Я вас любил, любовь еще, быть может…»

Она осмелилась наконец взглянуть в зал. Все лица были повёрнуты в её сторону. Десятки глаз смотрели на неё. Никто не ел. Ни у кого не было в руках бокала или чашки. Официанты стояли у стен. Бармен подпёр рукой щёку, облокотился на стойку.

– Так говорят о брошенном, отцветшем, и в этом жалость есть и снисходительность, как к свергнутому с трона королю. Есть в этом сожаленье об ушедшем стремленье, где утеряна стремительность, и как бы недоверье к «я люблю»…

Внутри нарастало ощущение победы. Кураж. Её слушали… Её слушали!!!

– Люблю тебя теперь… Без обещаний: «Верь!» Мой век стоит сейчас – я вен не перережу! Во время – в продолжении «теперь» – я прошлым не дышу и будущим не грежу. Приду и вброд и вплавь к тебе – хоть обезглавь! С цепями на ногах и с гирями по пуду. Ты только по ошибке не заставь, чтоб после «я люблю» добавил я и «буду».

Она не искала глазами Влада, не думала о муже. Жизнь, судьба – вот к кому обращалась её истосковавшаяся, изголодавшаяся по вниманию публики душа. Голос звучал проникновенно, страстно.

– Ах, разность в языках! Не положенье – крах! Но выход мы вдвоем поищем и обрящем. Люблю тебя и в сложных временах – и в будущем, и в прошлом, настоящем!

Она замолчала и перевела дыхание. Взглянула – и зал зааплодировал.

Шемет, успевший сесть, встал, громко хлопая. За ним стали подниматься остальные мужчины. Стояли и аплодировали – ей!

– Браво! Браво!

Управляющий выхватил откуда-то букет и понёсся к сцене. «Откуда он взял цветы?» – мелькнуло у Натальи. В следующий момент она приняла колкие розы, управляющий шустро наклонился и поцеловал ей руку. У Натальи голова пошла кругом.

– Ещё! – закричал кто-то из зала. И тут же понеслось:

– Спойте ещё! Любую! Что хотите!

– Спойте, Наталья, – шепнул ей Шемет. – Я оплачу ваш бенефис…

– Спойте! Спойте! Просим! – неслось со всех сторон.

Аккомпаниатор, полуобернувшись от рояля, ждал, что она попросит его сыграть. А на неё накатила давно забытая волна горячего, всепоглощающего счастья.

– Хорошо!

– «Целую ночь соловей нам насвистывал…» – Наталья посмотрела вопросительно на человека за роялем. Тот одобрительно кивнул, пробежался пальцами по клавишам…

– Целую ночь соловей нам насвистывал… город молчал, и молчали дома, белой акации гроздья душистые ночь напролёт нас сводили с ума, – повела мелодию Наталья.

Зрители тихонько, стараясь не шуметь, отодвигали стулья, усаживались.

И наступила тишина.