В объятьях зверя (СИ)

Елена, как могла, пыталась абстрагироваться от мыслей, тяготивших ее все это время, но душу все равно опутывала какая-то необъяснимая тоска. Все происходящее казалось ей таким знакомым, будто все это она уже когда-то видела: огромный зал, десятки зрителей, тихое обсуждение… Чувство дежавю лишь усилилось, когда в какой-то момент у одного из театралов, сидевшего прямо перед Энзо, стабильно раз в несколько минут начал звонить телефон. Мужчина лет пятидесяти с характерным акцентом не просто не спешил его отключать, но и, более того, отвечал на звонки, кажется, не замечая на себе недовольные взгляды своих соседей даже с передних рядов, начавших оборачиваться на него. Елена, мельком увидев взгляд Энзо и то, как он хмурился, поняла, что его терпение на исходе. Когда же мужчина в четвертый раз ответил на вызов назойливого абонента и начал ему рассказывать, где он находится, терпение Энзо лопнуло, и он, поднявшись со своего места, негромко попросил его перенести разговор на другое время. У Елены в памяти мгновенно возник день, когда в Лос-Анджелесе она смотрела в кинотеатре «Королеву Монако» вместе с Деймоном, который своим способом утихомирил паренька, который точно так же сидел перед ними и своими комментариями отвлекал от происходящего на экране. Энзо действовал совершенно по-другому: сдержанно, вежливо, обращаясь к своему собеседнику на «Вы». Елена мысленно усмехнулась, поняв, что, успев отвыкнуть от такого, вполне обычного для многих людей решения разногласий, от такого спокойствия в действиях, она, наверное, меньше бы удивилась, если бы Энзо сказал этому мужчине что-нибудь наподобие «Заткнись, пожалуйста, или мне придется тебе помочь».

Лишь ближе к концу спектакля Елена немного расслабилась и перестала смущаться. Случилось ли это потому, что она немного привыкла, или, может быть, оттого, что Энзо был с ней приветлив и дружелюбен, она не понимала, но постаралась сохранить в себе это чувство, которое ненадолго, но дарило гармонию.

— Все-таки Шекспир был гениален, — сказал Энзо после того, как спектакль закончился. — Всю комедию можно разобрать на афоризмы.

— Знаешь, мне показалось, что Лоренцо чем-то похож на тебя, — призналась Елена. — По крайней мере, внешне.

Энзо внимательно посмотрел на Елену.

— Серьезно?

Девушка кивнула.

— Этому малому я обязан своим именем, — усмехнулся итальянец.

Елена несколько секунд, не отрывая взгляд, смотрела на Энзо, а он, видя такой интерес и искреннее изумление в ее глазах, улыбался.

— Правда?

— Да, мои родители действительно назвали меня в честь Лоренцо. Они тоже очень любят эту пьесу: они познакомились на этой постановке. Что примечательно, произошло это в Венеции… Так что любовь к Шекспиру — это у нас семейное.

— Надо же… Знаешь, — Елена улыбнулась, немного помолчав, — если честно, я не могу представить тебя с каким-то другим именем.

Энзо засмеялся вновь.

— Я тоже! Хотя с годами из-за особенностей произношения, прозвищ друзей, а потом и привычки я превратился в ЛоренЗо. Хотя сестра возмущается, называет это коверканием имени и называет меня только Энцо и никак иначе.

За разговорами Энзо и Елена не заметили, как вышли на улицу. В городе начинало темнеть.

— Слушай, — вдруг сказал Энзо, — ты не голодна? Здесь неподалеку есть хороший итальянский ресторан, где мы могли бы поужинать.

Елена на мгновение замялась, мельком глянув на наручные часы.

— Елена, я помню о Никки. Клятвенно обещаю, что мы будем в Вест-Вилледже не позже одиннадцати, — улыбнувшись, поспешил успокоить ее он, увидев ее замешательство.

На секунду задумавшись о том, чего она хочет в этот момент, ответить на этот вопрос Елена так и не смогла. Приглашение Энзо, несмотря ни на что, было неожиданным, и рядом, еще чувствуя определенный барьер, пока она не ощущала себя с ним на равных. Наверное, в глубине души Елена все-таки хотела бы отправиться домой, немного отдохнуть, может быть, почитать какую-то книжку или посмотреть фильм… Но сил переносить одиночество, которое превратило дом, в котором она жила, в самую настоящую тюрьму, больше не было. Хотя, вернее сказать, это было не одиночество — Елена проводила все свободное время с Никки, общалась с Роуз, ее мужем, с Энзо. Ее круг общения почти не изменился за это время, потеряв лишь единственного человека. Но именно без него душу объяла страшная, холодная пустота. И спастись от нее в доме, где все о нем напоминало, было невозможно.