В огне передовых линий

Ближайшая задача наступления 17-й армии на туапсинском направлении состояла в том, чтобы кратчайшим путем выйти на побережье Черного моря, отрезать Черноморскую группу войск от основных сил Закавказского фронта, лишить Черноморский флот всех баз и портов и, наконец, высвободить часть сил для переброски на другие участки фронта. Судя по тому, что из 26 дивизий группы армий «А» 18 действовали против Черноморской группы войск, туапсинское направление немецко-фашистское командование считало главным.

Наступление противника на этом направлении началось 24 сентября 1942 года. Силою до двух пехотных полков он ударил по 723-му стрелковому полку 395-й стрелковой дивизии. Два часа шел ожесточенный бой, после которого гитлеровцы, понеся большие потери, вынуждены были отойти на исходные позиции. 25 сентября перешли в наступление 97-я и 101-я легкопехотные дивизии. Они били из района Хадыженской на Шаумян. В течение четырех дней части 32-й гвардейской стрелковой дивизии, несмотря на бешеный натиск фашистских егерей, удерживали свои позиции.

26 сентября вступила в бой и наша 383-я стрелковая дивизия. На нее командующий 17-й армией бросил альпийских стрелков Ланца, 97-ю егерскую, 46-ю специально подготовленную к боевым действиям в горах пехотную дивизию, мотодивизию СС «Викинг», бельгийский легион «Валлоны».

О готовящемся наступлении немцев на туапсинском направлении нам было известно. Во-первых, предупреждал об этом командующий армией. Во-вторых, 20 сентября разведчики 691-го стрелкового полка под хутором Измайловский взяли в плен офицера из так называемой дивизионной группы Ланца. Этот «язык» подтвердил: да, наступление через четыре дня, и самое решительное.

Мы ожидали, что отборные горнострелковые части группы Ланца, прошедшие специальную альпинистскую подготовку и потому носившие на рукавах своих штормовок эмблему в виде эдельвейса, пойдут против нашего правого фланга: здесь, по долине реки Пшеха, в горах был наиболее удобный проход. Но ожидания эти не оправдались. Альпийские стрелки нанесли удар в направлении гор Гейман и Гунай.

Это случилось утром. На левом фланге вдруг загрохотали взрывы, и почти тут же позвонил командир 696-го стрелкового полка. Он докладывал, что на его участке обороны началась массированная бомбежка и артподготовка. Когда я приехал на НП командира полка, противник уже атаковал наши подразделения.

От Руцинского докладываю обстановку командарму.

— Имей в виду, он рвется на Туапсе. И главный удар теперь по тебе. Так что — стой крепко.

И мы стояли. Хорошо, что до этого наступления немцев сумели поднакопить снарядов к артиллерийским орудиям, главным образом — мин. Минометчики, умело маневрируя огнем, стреляли по скоплениям горных стрелков и не давали им собраться для новой атаки. Тогда появлялись гитлеровские бомбардировщики, и начиналась обработка — в который уже раз! — наших позиций. Стервятники носились, включив сирены, чуть ли не над головами. Один даже свернул себе шею — врезался в скалу неподалеку от моего наблюдательного пункта. Но что этот один, если их сразу 20, 30, 70! Вместе с бомбами немецкие самолеты сбрасывали на нас бочки с сажей. Облака сажи растекались по склонам высот, окутывая леса. Дышать было нечем.

От бомбежки нас выручали окопы с перекрытиями. Кажется, на высоте не должно уже остаться не то что живого человека — живого места. Но только поднимутся «эдельвейсы» в атаку, их тут же встречают огнем. За первые три часа боя противнику не было отдано ни пяди земли.

Со второй атаки — и снова после мощнейшей авиационно-артиллерийской подготовки — гитлеровцам частью сил удалось зацепиться за северные скаты горы Гейман. Командир 696-го полка хотел бросить туда свой резервный 3-й батальон, но я не разрешил. Это еще не тот момент, когда в бой вводятся резервы. И точно: командир 1-го батальона, оборонявшего северный склон Геймана, капитан Катаев поднял свои роты в контратаку и сбросил противника с горы.

В этом батальоне был взвод морских пехотинцев. Они прибились к 383-й дивизии где-то перед Белореченской. Дрались моряки здорово! Вот и в том бою за Гунай они шли в контратаку впереди всех. Старшина С. И. Белобородов, командир взвода морских пехотинцев, кортиком ударил дюжего фашиста, но в этот момент осколком гранаты его ранило в челюсть. Он зажал рану рукой и продолжал драться до тех пор, пока немцы не побежали под натиском 1-го батальона 696-го стрелкового полка. Только после этого он пошел в тыл. А комбат Катаев позвонил на наблюдательный пункт командира полка и раньше, чем доложил обстановку и данные о своих потерях, представил на Белобородова устную реляцию:

— Белобородов — это герой. Достоин самой высокой награды.

Мы согласились с Катаевым и представили командира моряков к награждению орденом Красного Знамени. Не уверен, получил ли этот отважный человек свою награду, потому что не знаю, жив ли он…