В омут с головой

Ты оставляешь друзей, ускоряя шаг, идешь через Сохо к Пикадилли-серкус. По синей ветке до Оксфорд-серкус, затем на красную до Ливерпуль-стрит. Чертишь к ней линию. Нет, линия всегда была, есть и будет, а ты стараешься усилить, укрепить ее.

Телефон пиликает, стоит тебе выйти из метро на улицу.

Ты где?

Уже иду.

– Я напилась, – говорит она, когда ты садишься рядом с ней в ресторане. Ее глаза сверкают серебром, отражая все, как зеркало. Она берет твою руку в свою и кладет к тебе на бедра. Так она чертит линию к тебе; делает это с тех пор, как началась эта лихорадочная фантазия. Или нет, намного раньше. Ты начертил линию к ней в тот момент, когда попросил вас познакомить. Она начертила линию, когда предложила взять такси до ее дома. Линия всегда была, есть и будет, но вы оба пытаетесь усилить, укрепить ее.

В баре «счастливый час», она знакомит тебя со своими друзьями, Рэей и Люком. Стол заставлен самыми разными коктейлями, бокалы звенят и стучат друг о друга, отовсюду доносится смех. Вы сидите, прижавшись друг к другу, ее голова на твоем плече. Люк указывает на вас и спрашивает:

– Так, значит, вы двое того, да?

– Что, прости?

– Ну, вы… – Он придурковато подмигивает.

Если бы он только знал. Этот грубоватый белый парень, который большую часть вечера самодовольно разъяснял всем важность своей персоны – он, между прочим, врач, – и должен был стать твоим очевидцем? Должен ли ты был наклониться к нему и разъяснить, что вы «того» не в том смысле, а в другом, и этого вы оба еще не можете осознать? Рассказать, что семечко, брошенное тобой глубоко в землю, проросло в неправильное время и что цветение стало неожиданностью для вас обоих?

– Да ладно, видно же, – говорит он.

– Что видно? – спрашивает она.

– Вы трахаетесь.

– Что? Нет!

– Да, еще как.

– Это неправда.

– Здесь же все свои. – Он обводит руками стол. – Вы оба молодые, привлекательные. Не вижу причин что-то скрывать.

Может быть, он и не очевидец, но уж точно заставил вас взглянуть правде в глаза.

– Мы не спим друг с другом.

– Хм, – говорит Люк, отпивая из бокала. – Ну, вы были бы неплохой парой. – Он улыбается сам себе. Она ослабляет хватку на твоем запястье. Только сейчас ты осознал, что вы вдвоем сражались против этого человека.

– Стоп, а как вы познакомились? – спрашивает Люк.

– Через подругу.

– А, твою девушку? – Вопрос Рэи все только усугубляет.

– Вас познакомила твоя девушка? – Люк уже почти залез на вашу половину стола.

– Мы больше не встречаемся.

– Вот те на, – говорит он с нескрываемым удовольствием.

Вы идете в свежем вечернем воздухе, держитесь за руки, она притягивает тебя ближе к себе. Пару секунд приходит в себя, глаза сверкают серебром, как зеркало, в котором твое искаженное отражение. Вечер вторника, вы стоите посреди рынка Спитал-филдс. Она вернулась вечером в субботу, и ты, не думая, прочертил линию к ней. Не думая, стал приходить к ней каждый день. Не думая, приложил к ее щеке ладонь, и она прижалась к ней с мимолетным наслаждением на лице. Она берет твои руки в свои.

– Пообещай, что ничего не изменится, – говорит она.

– Я не могу этого обещать.

– Ты должен. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы позволить чему-то поменяться. Ты мне как лучший друг, – она сглатывает, – и даже больше.

– Хорошо, ладно, – отвечаешь ты, пытаясь прийти в себя. – Обещаю.

В каких условиях невыносимое становится вдруг вполне переносимым? Недосказанное в итоге открывается – меняется, обретая неожиданные формы, провозглашает свое существование в прикосновениях и вздохах, в быстрых и долгих взглядах.

В ее комнате темно, жалюзи опущены, шторы задернуты. На комоде бутылка воды – средство от похмелья. Не особо действенное средство, но лучше, чем ничего. Как бы то ни было, она говорит, что хочет переодеться в пижаму, и ты отворачиваешься, потому что прямо сейчас ты сильнее всего жаждешь утонуть в тепле ее плоти. Она хлопает тебя по плечу, берет за талию и разворачивает к себе. Встает на твои ноги и кладет голову к тебе на грудь, слушая сердце, отбивающее ритм барабанов.

– Медленно. Очень медленно бьется. Наверное, ему очень спокойно.

Она забирается в кровать и оставляет половину постели открытой, словно дверь. Точно как вчера и в тот, другой раз она наблюдает за тобой и ждет, пока ты откажешься от всех условностей. В темноте полуночи ты устраиваешься рядом с ней, но она мотает головой:

– Сначала свет.

Прежде чем ты выключаешь лампу, вы, ничего не говоря, встречаетесь глазами. В этой встрече взглядами не нужны слова. Это честная встреча.

– Спокойной ночи, – говорит она.

– Спокойной ночи. – И на мгновение ты выныриваешь из этой лихорадочной фантазии, только чтобы прыгнуть туда снова.

Сегодня все по-другому, но точно так же. Она просовывает ногу между твоими, прижимается к тебе, а ее глубокое дыхание смягчается, округляется. Твое тело расслабляется и уплывает в сон, но она выдергивает ногу и отворачивается. Ты лежишь на спине, глядя в недвижную черноту ее потолка, и вдруг чувствуешь рядом движение.

– Все в порядке?

– Руку.

– Что?

– Руку.