В орбите войны; Записки советского корреспондента за рубежом 1939-1945 годы

– Нет, чаще всего сами, – ответил лейтенант. – Война рассеяла людей, и одни возвращаются в свои дома, брошенные во время боев, другие ищут потерявшихся родных или детей, третьи, оставшись без крова, бредут неизвестно куда. Немецкие агенты просто переходят вместе с ними из одной части полуострова в другую и обратно.

– Но ведь наши агенты могут делать то же самое, – подсказал командир корабля.

– Они это и делают, – подтвердил лейтенант со смехом.

– Этих французов, что вы везете в Англию, взяли за такой переход из одной части Нормандии в другую? – полюбопытствовал я.

– Не знаю, – ответил лейтенант. – Мне приказано доставить их в Портсмут и сдать в контрразведку.;

2

Когда во второй половине жаркого летнего дня морской истребитель вошел в гавань Портсмута и стал пришвартовываться, я заметил на молу двух солдат и сержанта с такими же зелеными петлицами, что и у моего соседа по столу: очевидно, подумал я, они встречают арестованных французов.

Однако они не тронулись с места, когда французы, сопровождаемые лейтенантом-контрразведчиком и солдатами, спустились по сходням на мол и удалились к берегу. Сержант выжидательно посматривал на палубу морского истребителя, где я тем временем прощался с командиром и офицерами, благодаря их за гостеприимство. Едва я ступил на бетонные плиты мола, сержант направился ко мне и, козырнув, скорее приказал, чем попросил:

– Следуйте за мной, сэр!

Я двинулся за ним и тут же услышал за спиной громкие четкие шаги: два солдата, не дожидаясь команды, пошли за нами. Гулко топая, мы шли по длинному молу: впереди – сержант, позади – два солдата, в середине с брезентовой армейской сумкой на плече – я, не понимающий, что это – охрана или стража? На мой вопрос, куда мы идем, сержант уклончиво, хотя и вежливо, ответил:

– Куда приказано, сэр.

Мой вопрос: «А куда приказано?» – остался без ответа.

Мы миновали большой склад, поднялись по бетонной лестнице и оказались у приземистого казенного здания, выбеленного известкой и разрисованного черными полосами сверху вниз – противовоздушная маскировка. Некоторые окна были закрыты изнутри железными ставнями, в других между рамами поблескивали никелированные решетки. Бросив взгляд в распахнутое, но зарешеченное окно, я увидел за ним французов, доставленных морским истребителем, и лейтенанта-контрразведчика, который докладывал что-то капитану с зелеными петлицами. Только тут я сообразил, что моя охрана или стража доставила меня в английскую контрразведку.

Интеллидженс сервис интересовалась нами, двумя военными корреспондентами ТАСС с момента появления в лагере прессы 21-й армейской группы в Винчестере. Этот «интерес» был постоянным и повседневным, хотя в первое время не очень назойливым и обременительным. Но с переездом во Францию работники этой службы «опекали» нас днем и ночью. Почти всегда мы слышали чужое дыхание у своих затылков и чувствовали невидимую, но сильную руку, которая распоряжалась то нашим временем, то нашими встречами и поездками. Рядом с нами неизменно оказывался капитан, произведенный затем в майора английской армии, Соболев, бывший юнкер, служивший в частях атамана-контрреволюционера Анненкова. Он изображал пьяницу и не упускал случая ввалиться в нашу комнату в отеле «Лион д’Ор», когда к нам приходил кто-нибудь из советских людей, оказавшихся в Нормандии. Это были советские пленные, пригнанные гитлеровцами в эти места для строительства военных укреплений вдоль нормандского побережья: бежав из плена, они примыкали к французскому движению Сопротивления и с оружием в руках боролись против фашистских оккупантов. Они приводили к нам своих французских друзей, которые рассказывали об обстановке не только на полуострове, но и во Франции. Под видом «тоже русского» Соболев приносил виски, коньяк или кальвадос и угощал наших истощенных тяжелой работой или длительным недоеданием и потому быстро хмелевших гостей, пытаясь выведать у них то, чем они хотели поделиться с нами – единственными в то время советскими представителями во Франции.

Время от времени у нас появлялись незнакомые, вежливые английские офицеры и приглашали поехать с ними, обещая интересные встречи. Мы ехали куда-то в сторону от большой дороги, останавливались в сохранившихся поселках или деревушках, сидели в кафе, затем разглядывали издали надоевшие нам руины – разрушенные авиацией союзников монастыри или «шато» – дворцы, где гитлеровцы предпочитали располагать свои штабы. К вечеру наши заботливые хозяева доставляли нас в Байо, и мы, потолкавшись в баре отеля, узнавали, что днем была важная закрытая пресс-конференция, на которой выступал «сам Монти» или начальник его штаба генерал Гюинган. Не пустить на такую пресс-конференцию утвержденных главнокомандующим союзными экспедиционными силами и аккредитованных при штабе армейской группы советских корреспондентов было неудобно, поэтому неведомая рука «забирала» нас и держала в течение дня вдали от Байо и штаба группы (он находился неподалеку от города, в лесочке, рядом с маленькой деревушкой).