В особо охраняемой зоне. Дневник солдата ставки Гитлера. 1939–1945

По центру в тени растущей в кадке пальмы возвышается некое сооружение, на котором размещены корзины с фруктами и супницы поверх газовых горелок, а иногда на обозрение выложены и лангусты с омарами. Там как приманку для сидящих за столиками посетителей всегда можно видеть маленькую энергичную ученицу Сюзанну со стройными ножками и великолепно сложенной фигурой. Ее основной обязанностью является отрезание талонов с указанием количества заказанных блюд и напитков, что она и делает, чирикая своими ножницами. Причем особой благосклонностью при этом эта аппетитная, полная жизни девушка пользуется у профессора Х. Зачастую, засунув руку в карман брюк, он с нежной улыбкой заглядывает в вырез ее халатика. Однако когда она отрезала талоны на тройную норму мясного рациона, терпение у него лопнуло. Он вынул руку из кармана и пробормотал нечто невразумительное, напоминавшее: «Вы же меня знаете!» А затем, сообщив на ломаном французском о происшедшем одному из официантов, заявил: «У нее уже были маленькие оплошности. Но это уже слишком!»

У сооружения возле пальмы обычно находится и немного заспанный, с розоватыми, как у бургундца, щечками и седыми усами сомелье[16]. Сегодня он выдал двум солдатам люфтваффе последние бутылки шампанского «Пальм Д’Ор», хотя они вполне могли бы обойтись и томатным соком.

В ресторане постоянно прописался также пожилой немецкий адмирал с невероятно большим обветренным носом и узкими серыми глазами, лишенными ресниц. Он находится здесь по заданию берлинского арсенала и, читая фронтовые донесения из Италии, надувает щеки. Персонал его уважает и отгораживает его ширмой.

В зале постоянно толкутся журналисты, пресс-атташе и представители отдела пропаганды – сплошь молодые цветущие люди. Они допускают, правда, некоторые отступления от общепринятых правил ношения форменной одежды – галстуки у них слишком яркие, а волосы чересчур длинные. Зато у них крепкие затылки и тренированные уши, но жесты излишне нервные. Еще бы, ведь они везде лезут в самое пекло. Взятые под охрану при вхождении войск в Брюссель, они были доставлены во Францию в пломбированном вагоне, но на протяжении всего пути ни разу не присели и даже не попили, устав от приставленной к ним охране.

Теперь же они стремятся здесь закрепиться. Но надолго ли? Ведь их коллегу С. уже откомандировали в Варшаву, а Р., попавший в неприятное положение с приведенной им статистикой, со дня на день ждет направления в войска. Поэтому эти господа нервно проводят руками по своим надушенным волосам и вытаскивают манжеты из рукавов. Однако одного из этих любителей отдавать легкие поклоны, щелкать каблуками и небрежно поднимать руку уже отправили в какую-то дыру.

Их разговоры с официантами ведутся долго и тихо. Большинство из них плохо владеет французским, но это не важно. Главное – это уверенный тон и знание меню. Тогда беседа будет звучать примерно так: «Можно ли вас попросить принести шабли (белого бургундского вина)?.. Жаркое съедобное?.. Итак, Розефельт действительно оказался евреем, но это уже по государственной линии… Вы уже читали об английском авианосце?.. Прекрасная корочка… Вчера мы были в одном жутком заведении. Там одно люфтваффе и чисто французская публика… приятные люди… девятнадцатилетняя креолка… великолепно танцует… Вы читали стихи Шарля Бодлера?.. Не видели Андрию, или как там ее зовут, у Бати?.. Очень интересно, но французы совсем не умеют ставить Шекспира, чересчур напыщенно… немного неудачно… Назовите еще несколько дат для моей еженедельной хроники…»

Впечатления

Вдоль набережной Сены дует холодный восточный ветер, поднимая в воздух мелкую белую пыль, перемешанную с пушистыми коричнево-золотистыми семенами платанов, налипших на свежее лошадиное дерьмо. Вспоминаются два огромных платана напротив немецкого пункта по трудоустройству. Их стволы обернуты широким бело-желтым кольцом, и там после обеда собираются люди в надежде получить хоть какую-нибудь работу.

Одна из женщин, укутавшись в свободное черное пальто, шерстяной платок и варежки, идет навстречу сильному ветру, несущему в себе песок. Из-под ее запыленного серого берета выбиваются пряди густых и черных как смоль волос. Одной варежкой она защищает свое бледное, широкоскулое и сильно напудренное лицо с большим сильно накрашенным красной помадой ртом, над которым пробивается легкий пушок. Внезапно ее веки застывают, а зрачки суживаются от неожиданно возникшего рядом яркого света.

Это подрулил небольшой элегантный французский лимузин с желтыми колесами, в котором, как селедки в бочке, застыли, тесно прижавшись друг к другу, трое военных. Один из них был в серой полевой униформе, другой – весь в черном, а третий – в отливающей серебром шинели. За рулем же сидел водитель в штатском. У всех четверых одинаковые линии подбородка и одинаково напряженные спины. На какую-то долю секунды они скосили свои глаза на женщину, но потом опять стали неотрывно смотреть вперед.