В ожидании августа

Эти наши реплики были при мимолетных встречах, переходах из кабинета в столовую или курилку. Буквально минута-две оставались нам без свидетелей. Это днем, во время работы. Вечером же – я бежал домой, надо было много чего сделать и для жены, и по дому. А ее охранник-банкир почему-то стал приезжать на нашу улицу, а не к метро. Она громко прощалась со всеми, будто мы не увидим ее месяца 2-3, шмыгала в машину, и с места рвали колесные шины, будто за четой Мишиных гналась мафиозная группировка.

…Попил чаю из термоса, съел несколько пряников и печений. «Как все у Тамары аккуратно, все убрано, разложено, чисто, – думал я. – Вот уж точно не скажешь такого о Юльке. Видимо, всю жизнь живет с домработницей, няней и т.д., и т.п.» Нет, я совсем не осуждал ее: трудно представить Юлию с тряпкой в руках и ведром грязной воды. Поэтому мне было страшно подумать о том, что мы, вдруг, стали бы жить вместе с ней в большой (да и любой) квартире, где не было бы домработницы, няньки…

…Мой приятель, главный редактор и хозяин крупной частной газеты, пригласил меня на Пасху в гости. Я приехал один, днем, как мы и договаривались (у моей жены было обострение болезни). Шикарная четырехкомнатная квартира с кухней в 24 метра, огромными, как сад, лоджиями, прихожей, в которой можно играть в футбол, вся была заставлена пепельницами, полными окурков. Я их насчитал не меньше 15. По столам и стульям, диванам и креслам бегали кошки всевозможных пород. Мы расцеловались.

– Дорогая, к нам приехал Андрюша, – сказал редактор.

– Иду…, – голос трубный, прокуренный, немного раздраженный.

Мы сбросили с дивана какие-то майки, трусы, пижаму хозяина, осторожно сняли со спинки две пепельницы с окурками, поставили их на журнальный столик, на котором уже стояла пепельница, битком набитая окурками.

– Сейчас, дорогой, не обращай внимания на небольшой беспорядок: на Пасху пришлось отпустить домработницу в деревню… Вот ее уже трое суток нет. Жена не справляет нашу Пасху, она живет по другому календарю… Да, вот так. Ну, да хер с ними, со всеми… Давай по граммульке виски выпьем… А для этого нам лучше перейти на кухню.

Мы пошли на кухню. Хозяин первый застыл в дверях, я даже не смог войти туда. Он повернулся ко мне и сказал:

– Картина Репина – «Не ждали»…

Я заглянул в дверной проем и остолбенел: на столе сидели две кошки, они что-то дожевывали, мирно, не ссорясь. По – моему, это была пасхальная кутья, да пусть простит меня Господь. Я думаю, что сердобольная домработница все-таки приготовила православному христианину – редактору кутью, которую сегодня с утра жена выставила на угощение кошкам.

– Пойдем в мой кабинет, друг. Там у меня кое-что есть… Без кухни обойдемся…

В кабинете был относительный порядок, кроме письменного стола, сплошь заваленного бумагами. А так даже пыли не было видно.

– Сюда я стараюсь никого не пускать, даже кошек и жену. Вот мой барчик, вот мои рюмочки, вот мой коньячок и вискарек. Но я знаю, что ты любишь водочку. И таковая есть, только теплая немного. Но закусывать придется галетами…

– Ничего, – сказал я, – вот тебе подарок от моей половины, просила передать – «Христос Воскрес», – и протянул красивый тряпочный мешочек с пятью крашеными яичками. – Это и под виски подойдет, и под водочку. Тем более, у тебя, шикарные сигары. – Я специально подбросил ему леща: редко у кого в Москве видел настоящие кубинские сигары.

– Тогда садимся, наливаем и за дело…

Мы обсуждали материал к интервью Премьера, который должен был выйти накануне заседания Правительства. Благо, под сигары у моего приятеля были свои пепельницы, их, видимо, домработница тоже успела очистить накануне. Примерно через полчаса после слова «Иду…» раскрылись обе створки кабинетных дверей, и к нам вкатилось нечто кругло-квадратное. Я не знал жены моего приятеля. Встал следом за редактором, заулыбался.

– Андрюша, познакомься, – сказал редактор, – это моя жена Фира…

– Не Фира, а Эсфирь! Сколько раз, дорогой, тебе нужно говорить!

– А это советник Премьер-министра Андрей Ермолов, он же – пресс-секретарь…

Лицо жены, закрашенное косметикой, расплылось, надо думать, в улыбке, маленькое тело заколыхалось, ручки вскинулись вверх:

– Боже мой, какая жалость! Я должна уехать… Прямо сейчас. Но вы – не скучайте. Жора, займи гостя, чтобы у него от нашей встречи не осталось неприятного осадка… Чмоки-чмоки, пока-пока!

Она повернулась вокруг своей оси, откинула голову назад, подняла ножку, скрытую какими-то оборками, и дернула ею в знак прощания. Она выкатилась из кабинета, не закрыв двери. Мы с полчаса еще гонялись за кошками, чтобы выпроводить их из кабинета хозяина.

…Думаю, что и у Юлии такой же, наверное, стиль жизни. Впрочем, я, как стопроцентный домостроевец, могу и ошибаться. Дай-то Бог.

– Ты один? – Юлия была легка на помине. – Я вместе с девчонками поела в столовой, но, сославшись на срочный звонок, первой помчалась сюда… Чтобы увидеть тебя… Без свидетелей… Я успела позвонить папе… Он все принял. Сказал, не поверишь, что хочет с тобой встретиться.

– Где, когда? О чем будет разговор?