Читаем В ожидании Годо полностью

Владимир. Все. Только эту версию все и знают.

Эстрагон. Глупые твари люди — сущие обезьяны.

Он с усилием подымается, идет хромая к левой кулисе, останавливается, смотрит вдаль, затенив глаза рукой, поворачивается, идет через всю сцену к правой кулисе, смотрит вдаль. Владимир следит за ним глазами, потом идет, поднимает его башмак, заглядывает в него, поспешно

бросает.

Владимир. Тьфу!(Плюет.)

Эстрагон возвращается на середину сцены, останавливается спиной к зрительному залу.

Эстрагон. Прелестное место. (Поворачивается, подходит к рампе, смотрит.) Восхитительный вид. (Поворачивается к Владимиру.) Давай уйдем.

Владимир. Мы не можем.

Эстрагон. Почему?

Владимир. Мы ждем Годо.

Эстрагон. Да, правда.(Пауза.)А ты уверен, что это здесь?

Владимир. Что?

Эстрагон. Нам его ждать надо.

Владимир. Он сказал, около дерева.(Смотрит на дерево.)Ты где-нибудь еще видишь деревья?

Эстрагон. Что это за дерево?

Владимир. Не знаю. Ива, похоже.

Эстрагон. А где же листья?

Владимир. Оно, верно, засохло.

Эстрагон. Не плачет больше.

Владимир. Или, может, не то время года.

Эстрагон. По-моему, это кустарник.

Владимир. Куст.

Эстрагон. Кустарник.

Владимир. Ну, что ты, собственно, хочешь сказать? Что мы не на то место пришли?

Эстрагон. Он должен бы уже быть здесь.

Владимир. Он не сказал наверняка, что придет.

Эстрагон. А если он не придет?

Владимир. Мы придем завтра.

Эстрагон. И послезавтра.

Владимир. Возможно.

Эстрагон. И так далее.

Владимир. Это значит...

Эстрагон. Пока он не придет.

Владимир. Ты безжалостен.

Эстрагон. Мы уже приходили вчера?

Владимир. Ну нет, ты ошибаешься.

Эстрагон. А что мы делали вчера?

Владимир. Что мы делали вчера?

Эстрагон. Да.

Владимир. Ну, знаешь...(Рассердившись.)С тобой свяжешься, ни в чем нельзя быть уверенным.

Эстрагон. По-моему, мы вчера были здесь. Владимир(озираясь).Ты узнаешь это место? Эстрагон. Я этого не говорил.

Владимир. Так что же?

Эстрагон. Одно другому не мешает.

Владимир. Но все-таки... это дерево...(Поворачиваяськ публике.)Это болото.

Эстрагон. Ты уверен, что это сегодня вечером? Владимир. Что?

Эстрагон. Мы должны ждать.

Владимир. Он сказал, в субботу.(Пауза.)Кажется.

Эстрагон. Кажется.

Владимир. Я, наверно, записал. (Шарит в карманах, битком набитых всяким хламом).

Эстрагон(коварно).Но в какую субботу? И суббота ли сегодня? А разве не воскресенье?(Пауза.)Или понедельник?(Пауза.)Или пятница?

Владимир (дико озирается по сторонам, как если бы число и день были вписаны где-то в пейзаже). Это невозможно!

Эстрагон. Или четверг?

Владимир. Что же делать?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Саломея
Саломея

«Море житейское» — это в представлении художника окружающая его действительность, в которой собираются, как бесчисленные ручейки и потоки, берущие свое начало в разных социальных слоях общества, — человеческие судьбы.«Саломея» — знаменитый бестселлер, вершина творчества А. Ф. Вельтмана, талантливого и самобытного писателя, современника и друга А. С. Пушкина.В центре повествования судьба красавицы Саломеи, которая, узнав, что родители прочат ей в женихи богатого старика, решает сама найти себе мужа.Однако герой ее романа видит в ней лишь эгоистичную красавицу, разрушающую чужие судьбы ради своей прихоти. Промотав все деньги, полученные от героини, он бросает ее, пускаясь в авантюрные приключения в поисках богатства. Но, несмотря на полную интриг жизнь, герой никак не может забыть покинутую им женщину. Он постоянно думает о ней, преследует ее, напоминает о себе…Любовь наказывает обоих ненавистью друг к другу. Однако любовь же спасает героев, помогает преодолеть все невзгоды, найти себя, обрести покой и счастье.

Александр Фомич Вельтман , Амелия Энн Блэнфорд Эдвардс , Анна Витальевна Малышева , Оскар Уайлд

Детективы / Драматургия / Драматургия / Исторические любовные романы / Проза / Русская классическая проза / Мистика / Романы
Общежитие
Общежитие

"Хроника времён неразумного социализма" – так автор обозначил жанр двух книг "Муравейник Russia". В книгах рассказывается о жизни провинциальной России. Даже московские главы прежде всего о лимитчиках, так и не прижившихся в Москве. Общежитие, барак, движущийся железнодорожный вагон, забегаловка – не только фон, место действия, но и смыслообразующие метафоры неразумно устроенной жизни. В книгах десятки, если не сотни персонажей, и каждый имеет свой характер, своё лицо. Две части хроник – "Общежитие" и "Парус" – два смысловых центра: обывательское болото и движение жизни вопреки всему.Содержит нецензурную брань.

Владимир Макарович Шапко , Владимир Петрович Фролов , Владимир Яковлевич Зазубрин

Драматургия / Малые литературные формы прозы: рассказы, эссе, новеллы, феерия / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература / Роман