В ожидании счастливой встречи

А сам подумал: раньше бы Фрося об этом и не заикнулась. Ей бы и в голову такое не пришло — что с человеком делает наука.

— А чего тут особенного, — словно прочитала мысли Сергея Фрося. — Дело не к молодости идет.

— Хорошо, мать, — поднял рюмку Сергей. — Со свиданьицем. Да-а, не к молодости, это верно. Но рановато бы еще в нору залезать, хоть и старый.

— Ну какой же ты старый?! — всплеснула руками Фрося. — Сорок лет — это бабий век, а мужчина… Давай выпьем, чтобы больше не разлучаться.

— Ну, так ты что, Федор, в кино собрался?

Федя недоуменно посмотрел на отца.

— На рыбалку, я говорил.

— А в кино мне послышалось?

— Пусть сходит, — поддержала Сергея Фрося. — Стройку посмотрит, познакомится с ребятами, только не дерись… — наставляла Фрося сына, пока он собирался. — И в кого он у нас такой драчун?

— А мы все такие… — Сергей притянул Фросю…

Утром чуть свет Федор уже гремел в тамбуре. Сергей встал с постели, на цыпочках через дверь выглянул.

— Ты куда, Федя, в такую рань? — Но увидел у парня в руках удочки, вспомнил себя.

— А кто вчера говорил, что на рыбалку пойдем?

— Хэп, — хлопнул себя по лбу Сергей и тут же приложил палец к губам, — подожди, один момент.

Сергей посбросал в газетку со стола еды. Оделся — и на улицу.

— Клев бы не пропустить, — на рысь сбивался Федор. — Червей достал — во! — показал он банку. — Кобылок тут нету, а не знаешь, на что берет? Какая тут рыба?

— Выбрось эти палки, у меня есть настоящие удилишки…

— А мне тоже дядя Юра приносил настоящие… вжить! Как антенна выстреливают.

— Черемуховые?

— Бамбуковые, складные, понял?

— А какой дядя Юра?

— Там один в Иркутске приходил…

— Расстегни, Федор, куртку, упрел…

— Она на поролоне, дядя Юра говорит, поролон не дышит…

— Кто же это дядя Юра? Друг твой?

— Нет. К мамке задачи решать приходил.

Сергея от этих слов словно прострелил радикулит. Горло пересохло, захотелось пить. Они обогнули сухой ручей и стали спускаться крутым каменистым берегом к реке. «Вода идет на убыль, — отметил Сергей, — видно по оставленному на берегу водой мусору. Хорошо, что успели с грузом подняться на порог». Лодка стояла на берегу, чуть касаясь кормой воды. Сергей с лодки зачерпнул копкой воды, и, пока пил, Федор настраивал удочки.

— Погоди, сынок, — умилился Сергей, видя, как сын сосредоточенно работал, не обращая внимания на комаров. — Принесу инструмент. — Сергей пошел к железной будке, замок уж приржавел, и Сергей едва его открыл самодельным винтовым ключом. Рядом стояло еще несколько будок — здесь было безопасно: водой не снесет.

Сергей достал из-под брезента мотор «Вихрь». Вынес его на руках из будки.

Федор заглянул в будку, увидел удочки.

— Твои?

— Наши.

— Возьму?

— Бери. — Сергей поставил снаружи около двери мотор, выставил бочку, канистру, снял с крючка сеть, положил в мешок.

— Так, значит, сын, дядя Юра с мамкой задачки решал?

— Решал.

Что это я мордую парня дурацкими вопросами. Сергей засмеялся.

— Ты чего, папаня?..

— На, держи мешок. — Сергей взвалил на горб «Вихрь», в руку взял бачок. — Пошли, а то клев скоро начнется…

Сергей отнес мотор, еще вернулся к будке, забрал канистру, прикрепил к транцу мотор.

— Но, сын, раз, два — взяли!

Федор тоже ухватился за лодку, помогает столкнуть ее в воду. Лодка погрызла днищем камень и затихла на плаву.

— Ну вот, теперь вся рыба наша.

Сергей за шнур — мотор чихнул, из карбюратора выпал на воду дымный шар, и сладко запахло бензином.

— Ага, живой. — Сергей дернул еще как следует, и мотор рыгнул и, захлебываясь, обстрелял распадок, и побежали навстречу камни, кусты.

Набегает и набегает волна. Плывут и плывут навстречу берега. Накатываются и думы. Жизнь — это всегда неожиданность: не знаешь и не ведаешь, что тебя ждет за поворотом, вот как на этой реке. Не успеешь вглядеться в даль, а тебя уже втягивает в следующий поворот. И так поворот за поворотом, оглянулся — уже закат. И все торопимся поскорее заглянуть за поворот, а там лес, луга, камень — то же солнце, вода.

Фрося, Фрося. Видать, нельзя жить отдельно, да и расспросы к чему приведут? Ведь только тот ищет причины разоблачить, кто хочет порвать. А я люблю Фросю. Если что и было, кто в этом виноват? В этом еще надо разобраться. А что, собственно, разбираться? Раз приехала, значит, все задачи решены. Мы ведь, по существу, еще не любили, а значит, и не жили. Одни ожидания.

— Папань, а что во-он за тем лесом? Конец реки, да? — показал удилищем Федор на лесистый заступ под спуском к реке.

— Это только так, Федор, кажется. За поворотом то же самое, как и здесь, — зеленый мир.

Нравится отец Федору: большой, а не задается, не важничает, как дядя Юра в Иркутске. Нравится Федору и лететь на волне, будто в ладоши шлепает лодка. Так только отец умеет править, и комарье ветром свалило за борт, ни один не трубит над ухом, но комары — это не беда, клев бы не пропустить, — переживает Федор.

— Зайдем за тот мыс, — Сергей направляет лодку на лесистый выступ горы, — и бросим якорь.

— Согласен. — Федор поднимается в лодке и смотрит из-под руки.