В ожидании счастливой встречи

Кузьма не шелохнувшись стоял у кормового весла. Лицо его, как и все вокруг, было облито вечерним солнцем. Светилось оно молодостью, мужеством и чистотой. Широкий, книзу опущенный нос, поджарые щеки, лучистые карие глаза делали лицо открытым. Бывают же такие лица. Читаешь в них, как в книге, и веет на тебя от их чистоты, великодушия такой нравственной силой и сознанием своей нужности, что кажется, пойдешь за этим человеком, куда бы он тебя ни позвал, и, что бы с тобой ни случилось, он тебя не оставит и никому не даст в обиду.

Светлая студеная вода неслышно проносила плот мимо крохотной и, казалось, уснувшей навсегда безлюдной деревеньки. Кузьма пристальным взглядом проводил ее, как бы желая заглянуть в каждую избу и понять, чем жив здесь человек. И снова пустынные, поросшие лесом берега. Но вот последний луч солнца высветил маковку церквушки на холме, а от нее шли добротные дома под тесовыми крышами, и все это в предзакатном солнце казалось праздничным, счастливым. Но Кузьма, сам не зная почему, пропустил это село. И уже в густых сумерках приткнул плот в небольшую заводь. «Ощупал» берег и тогда свел Арину пастись. Братья насобирали дров, распалили костер. Отужинав кашей, ребята забрались в шалаш, а Кузьма с Ульяной ночь просидели у костра. С рассветом Кузьма напоил Арину, завел в стояло, и плот отчалил от берега.

У следующей деревни Кузьма подгреб к берегу, захватился чалкой за камень и ушел в деревушку. Вернулся на берег сумрачный и сразу оттолкнул плот.

— Что же тебе, Кузьма, не понравилось?

— Места мало. Какая-то грязная улица — еще, видать, третьегодняшние дрова валяются заплесневелые, скотина неопрятная, вот что, Уля… Ель опять тут — гиблое место. Я люблю светлый лес.

И опять плот несло, а навстречу вставали леса, горы, стелились луга, громоздился камень, грозясь преградить путь, но за поворотом опять открывались новые дали и как бы спрашивали Кузьму: «Ну, а это чем тебе не царство земное?»

Теперь уже и Ульяна жадно вглядывалась в проплывающие мимо берега. Еще издали она заметила на высоком берегу поляну, с одной стороны ее окружала светлая ниточка ручья, с другой — лес. И екнуло сердце Ульяны, как бывает, когда человек заблудился, а вышел за поворот — и увидал свой дом. Кузьма тоже, по-видимому, заметил эту поляну и ударил веслом по воде. Громкий чистый всплеск разорвал тишину. А поляна щедро дарила разноцветьем. В траве свечками горели кудрявые саранки и оранжевые жарки. Медовым отсветом тек сосновый лес, розовым нежным цветом отливали березы и туманил у корня сиреневый подсад то ли рябины, то ли боярышника. Здесь Ангара текла спокойно и широко, и только ближе к берегу сваливало течение и накатывало на рыжую песчаную отмель.

Всматриваясь в берег, Кузьма подал команду:

— Приготовились.

Братья подняли головы, отбросили таловые прутья, из которых резали свистульки, воткнули в бревно ножи и поспешно закатали штаны.

Ульяна взялась за шест.

Плот обогнул косу и, покачиваясь на пенной воде, потянулся в заводь. Кузьма налег на весло, и плот пошел к берегу. Галька загрызла бревна. Аверьян с веревкой в руке прыгнул в воду, за ним Афоня. Словно обжигаясь, сиганули на берег и, ухватившись за чалку, потянули плот. Плот развернуло на плаву, и он стал боком подле берега.

Учуя острый запах трав, Арина радостно подала голос.

— Как же, Аринушка, пожуем, побегаем, — укладывая на плот весло, ободрил Кузьма Арину. Он посмотрел на кобылу и как будто увидел ее впервые: господи, шею-то хоть узлом вяжи. Он перевел взгляд на Ульяну: а эта вроде глаже стала. Впервые Кузьма кобылу сравнил с женой и удивился немало. Что-то в них общее есть. С холки, что ли?..

— Кузя, смотри, плот-то понесло…

Кузьма только сейчас почувствовал, что шест в руках вибрирует.

— Их ты, — Кузьма повис на шесте, упираясь ногами в перекладину. Подскочила Ульяна и тоже ухватилась за шест, и упругая ее грудь пришлась под ребро Кузьме. Его прошило горячими иголками. Плот похрустел и затих.

По берегу бежали братья: Аверьян на плече нес кол, Афоня — топор.

— Так бы унесло нас, Кузьма, — Ульяна зябко передернула плечами и прижалась к спине Кузьмы.

— Пусть бы. — Кузьму от прикосновения опять жаром прожгло, до пяток садануло. Он как на углях переступил с ноги на ногу. Одной рукой удерживая шест, он помог Ульяне сойти на берег. И, удерживая на шесте плот, смотрел, как Аверьян обухом топора мочалит кол. Кузьма спрыгнул на берег.

— Дай-ка, — протянул он руку.

Аверьян подал топор. Кузьма взмахнул и ударил щекой топора в кол. За лесом отозвалось звонко и многоголосо. Кузьма вбивал кол, и звон капал с деревьев в воду и не тонул, а плавал звонкими яркими пузырями. Так Кузьма Агапов закончил свое путешествие и застолбился на земле сибирской.

Плот стоял, высунув из воды потемневшие мокрые лбы бревен. Аверьян обкладывал кол камнями. Афоня снова забрался на плот. И теперь мостился с загородки сесть на кобылу верхом. Арина всхрапывала.

— Да не бойся же, дурочка, — ласково уговаривал Кузьма кобылу, раздвигая прясло.