В Питере НЕжить

А когда проснулся и вышел из комнаты, то поперхнулся от удивления. На кухне, попивая ароматный чай с цветочным мёдом, задумчиво пощипывая бока щедро посыпанных сахарной пудрой горячих пышек, сидели двое: Феликс и… кудрявый мужчина с белоснежными крыльями. Он аккуратно сложил их за спиной, но все же они выглядели по-настоящему внушительно и, кажется, заняли бы всё помещение, вздумай он расправить их.

– Гавриил, – представился мужчина, отряхивая ладонь от сахарной пудры и протягивая её мне для рукопожатия. – Очень приятно познакомиться с вами, Евгений. Задам только один вопрос: вы готовы стать нашим новым стражем? Работать с Адмиралтейским и Василеостровским районами в паре с Феликсом Рыбкиным. Контракт на год. Пока что.

Я помолчал, поглядев на непривычно солнечный Петербург за окном, потом на явно взволнованного, нахохлившегося Феликса, потом на свои пальцы – впервые за столько месяцев вспомнивших, что такое настоящее счастье. И, подняв лицо, улыбнулся:

– Готов.

Джезебел Морган Сирень на удачу

Над островом плакали чайки.

Ведьма вышла на балкон, прислушалась настороженно, расплетая узор птичьих криков на отдельные звуки. Она знала их, как саму себя, а может, и лучше, и потому чуяла – что-то не так. То ли лишний, нездешний голос, то ли неурочное время для песен, то ли непривычное скребущее чувство…

Солнце уже кануло за горизонт, и небо, остывающее от дневного жара, казалось серым, плоским и пепельным. Ещё час – и сгустится темнота, по-летнему недолгая и прозрачная. Ведьма устало потёрла виски: липкий и приторный запах сирени окутывал дом, не давал сосредоточиться. Вот если б она жила в доме повыше, на последних этажах, чтобы видеть из окон бескрайнее небо, расчерченное птицами, то и вслушиваться в их песни было б проще. А сейчас толку-то? Да и есть ли это странное и необычное в птичьих голосах, или ей просто кажется?

И всё же что-то не пускало её, не позволяло отмахнуться от предчувствий и вернуться в комнату, к книге и чаю. Чайки плакали и плакали, надрывались и орали – и от их ора голова болела даже сильнее, чем от приторного запаха сирени…

Вот только в эту ночь они орали от страха.

Ведьма выругалась и закрыла глаза, позволяя себе увидеть то, что так их напугало.

* * *

Вера привстала на цыпочки и потянула к себе очередную ветвь сирени, быстро перебрала цветки один за другим, пересчитывая их лепестки:

– Четыре, снова четыре, и этот тоже… черт!

До экзамена оставалось ещё больше часа, а до здания университета – всего один куст сирени. И в общем-то здравый смысл подсказывал, что надёжнее прийти пораньше и в очередной раз повторить вопросы к тесту, чем пытаться найти цветок с пятью лепестками. Взрослая ты уже, Верочка, стыдно верить не в свою память, а в глупые приметы.

Правда, с недавних пор не верить в приметы не получалось.

Стоило подумать о новых… подругах? коллегах? наставницах?.. как ветка сирени вырвалась из дрогнувших пальцев и едва не хлестнула по лицу. Вера вздохнула досадливо и отступила от куста. Ещё год назад она бы уже плюнула и прислушалась к здравому смыслу, смирившись с тем, что не удалось соблюсти свой маленький ритуал. Но подруги-ведьмы, и Анастасия Фёдоровна, и Алина, твердили, что любая мелочь, если в неё веришь, может изменить реальность вокруг, и потому Вера все ещё не сдалась и пыталась отыскать цветок с пятью лепестками. А вдруг она без него из-за глупой веры в приметы экзамен завалит? Вот будет обидно!

– Тоже счастливый цветочек ищешь? И как успехи?

Вера дёрнулась и тут же обернулась, светлый хвост хлестнул по спине, а выбившаяся прядка прилипла к мигом вспотевшему лбу.

– Д-да, – вымученно улыбнулась она, понимая, что придумывать отговорку уже поздно, и разглядывая свидетельницу своей наивной веры в приметы.

Пусть июньское утро ещё дышало лёгкой прохладой, но всё равно было достаточно тепло, чтоб у рубашки хотелось подвернуть рукава, а обязательный пиджак – где-нибудь забыть. Но узнаваемая форма курсантов на девушке была глухо застёгнута, как по осени, и казалась мешковатой, как с мужского плеча, только и виднелся воротник блузки, вышитый красной и зелёной тесьмой. Такого же цвета ленты переплетали мелкие рыжеватые косички, стянутые на затылке в хвост. Вера прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо незнакомки, но черты смазывались, словно зрение от слёз помутнело. Даже проморгаться не помогло. Вера только и смогла различить нездешние глаза девушки, ясные, задумчивые, глядящие в никуда – и отражающие тёмные воды неторопливой реки.

Показалось, конечно. Меньше надо перед ноутбуком в темноте сидеть, а то так ведь и ослепнуть недолго.

– В этом году мало счастливых цветов, – словно и не заметив заминки, улыбнулась незнакомка. – С каждым годом становится всё меньше и меньше.

Вера поёжилась и пожала плечами. Встретить курсантку было делом обычным, даже здесь, в другой части острова. И она вполне могла быть суеверна, как и сама Вера. Вот только рядом с ней отчего-то было не по себе. Но молча развернуться и уйти Вера не могла – воспитание не позволяло.