В плену Морфея (СИ)

Девушка теряется и опускает поднос на столик, непроизвольно подступая к мужчине и протягивая чуть подрагивающие от усталости руки. Балетмейстер, наблюдающая за ними, только качает головой, понимая, чем всё это сейчас обернется. Призрак правда не выдерживает — он делает резкий, неустойчивый шаг вперед к Кристине, едва не теряя равновесие, и обхватывает её тонкое запястье, дергая Даае на себя чересчур резко.

— Только взгляни, — шепчет он подавленно, кивая на сияющее колечко на её пальце, — взгляни на это… — он резко оторачивает голову, не желая показывать возлюбленной свои горькие слезы.

Девушка вслушивается в его хриплый голос, виновато глядя на помолвочное кольцо, и осознает — он вспомнил. Вспомнил каждое её перепуганное слово, сказанное на крыше Оперы, вспомнил и вновь испытал страшной силы боль.

Ту самую боль, что толкнула его к самому краю крыши.

— Эрик, — как можно ласковее говорит Даае, освобождая руку от крепкой, почти мертвой хватки его пальцев, — позволь мне всё объяснить.

— Какое теперь значение имеют твои слова, Кристина? — спрашивает он севшим голосом, — Я знаю правду. Знаю, как велик твой страх. Знаю, как сильна ненависть… Глядя мне в глаза, ты, конечно, не повторишь всё это, да оно и не нужно, чтобы знать и помнить.

Она смаргивает предательские слёзы, позволяя тем скатиться по её бледным щекам, и решается подойти к нему вплотную, без капли страха вглядываясь в искрящиеся страданиями огоньки.

— Я лишь хочу помочь, — шепчет она нежно, протягивая руку к по-прежнему обнаженному плечу Эрика, — хочу дать хоть каплю той заботы, что ты заслужил. В этом нет корысти, мой Ангел.

Он переводит взгляд на её маленькую ладошку, опустившуюся на его исполосованное шрамами плечо и окольцованное виконтом, и морщится от диссонанса чувств, бушующих в душе. Тяжело вздохнув, он мягко отталкивает её руку от себя и неуклюже опускается на край смятой постели.

— Уходи, Кристина, — едва слышно выдыхает он, опуская погасшие глаза на каменный пол, — ты должна быть с Раулем, а здесь тебе не место.

Девушка задыхается от внезапно охвативших её рыданий и зажимает нос рукой, переводя отчаянный взгляд на Антуанетту, молчаливо стоящую в углу комнаты, наблюдающую за развернувшейся картиной, — та только качает головой, чуть пожимая плечами.

— Если это тебе по-настоящему нужно, — отвечает Кристина, тихонько всхлипнув, — я уйду…

Она ждет мгновение, надеясь, что Эрик вдруг передумает и заберет свои слова назад, но он только кратко кивает, неловко держась бледной рукой за отёкший бок.

Прикусив губу, Кристина, почти не дыша, отворачивается к мужчине спиной и торопливо покидает спальню, ставшую за такое короткое время почти родной. Едва за ней закрывается дверь, как она слышит сдавленный, болезненный стон Эрика и взволнованный голос мадам Жири.

Она не может его покинуть. Не сегодня и не сейчас, когда он так нуждается в ласке и заботе, когда он так беззащитен и слаб. Окончательно приняв эту простую, такую важную мысль, Кристина проходит в глубь главной комнаты и осторожно опускается к чистой воде озера.

Она его не оставит.

Она не станет повторно обрывать нить его жизни.

Она не позволит ему вновь упасть.

***

С момента ухода Кристины проходит порядка пяти часов, когда мадам Жири, наконец, покидает спальню Эрика, боль которого так долго не утихала, несмотря на сильное обезболивающее.

Морально и физически вымотанная женщина тихонько выходит из комнаты в стиле Луи-Филиппа и беззвучно прикрывает за собой дверь, освещая путь в темных комнатах одинокой свечой.

— Мадам Жири… — вдруг доносится дрожащий голос откуда-то со стороны озера, и дама торопливо вытягивает руку перед собой.

Отекшее от долгих рыданий лицо Кристины в тусклом свете кажется совсем несчастным. Женщина опускается рядом с ней на колени и бережно обнимает свободной рукой за плечи.

— Ну, что такое, милая? — тихо спрашивает она, боясь ненароком разбудить чутко спящего за стеной Призрака.

— Он не верит мне, — шепчет девушка, рвано дыша, — не верит ни единому слову… Неужели не видно, что я правда стараюсь?

Туманный взгляд Кристины обращается на мадам Жири, и та только тяжело вздыхает, мягко поглаживая её спину. Она выслушала от Эрика столько слов, пронизанных безнадежностью и обидой, что теперь ей становится только смешно — словно малые дети, они никак не могут самостоятельно всё разрешить.

— До чего все хорошо было вчера, — вполголоса продолжает Кристина, прижимая холодные ладони своих рук к груди, — вчера, когда он не противился моей помощи, когда и сам не смущался делать то, что действительно желает. Почему так не может продолжаться?

— Его сердце разбито, — тихо признается женщина, задумчиво глядя на темную воду озера, — разбито вдребезги, Кристина, и, поверь, видеть тебя, принимать твою заботу ему особенно тяжело, зная, что затем ты снова его покинешь.

Девушка отрешенно качает головой и сжимает тонкие пальчики в кулаки, тяжело поднимаясь с холодной каменной кладки.

— Я не покину, — твёрдо говорит девушка, шагая в сторону спальни Эрика, — обещаю, что не покину его больше.