В погоне за Тайной

Кто она такая, и почему их отношения не вписываются ни в какие принятые между людьми рамки? Как назвать чувство, возникшее между ними? Болезненная страсть?

С этим даже не стоит спорить.

Или то самое — на двоих, как утверждает Зося?

Не-е-е-ет. Как можно говорить о подобном чувстве к незнакомому человеку, с которым обменялся лишь парой слов?

Значит, у Кобейна был выбор.

Он верил в это. Хотя до сих пор Шенми выбирала, а он подчинялся ее выбору, как преданный пес.

Цепной пес… Преданный пес… Не очень-то лестно звучало для самолюбия Кобейна.

Шенми…

Имя не подходило сероглазой незнакомке.

Хотя какая она незнакомка?

Бэй знал о ней так много — нежность ее кожи, дурманящий запах, какие ласки заставляют Шенми глубоко дышать, или, наоборот, затаить дыхание, какие сводят с ума, и от каких он сходит с ума вместе с ней… Она боялась щекотки, если осторожно провести по стопе ног, мягкой, как у ребенка. У нее был легкий смех, и она немного рычала букву «р», как сытая львица, и заснула у него на груди довольной кошкой.

Но у Бэя не было имени.

Тайна. Его Тайна и Сумасшествие.

Он так много о ней не знал!

Шенми пришла на фестиваль с одной целью (не хотелось даже гадать о причинах). И выбрала для ее достижения именно Кобейна. Но, использовав, не смогла забыть. Или он — наивный дурак и принимает желаемое за действительное, а Тайна играет с ним при каждой встрече?

Теперь даже то, как Бэй задержался в пути, чтобы ждать у полицейского кордона появления мотоциклистов, казалось ходом с ее стороны. Он никогда раньше не делал таких глупостей. Девушка даже не заметила его присутствия на стоянке у дорожного ресторана, но уже тогда заставила рассудительного Кобейна вести себя, как полный идиот. Ничего не сделав, не подозревая о его внимательном взгляде. Только своим ароматом и изгибом гибкой шеи, плавно перетекающей в линию плеч и рук.

А встреча на паркуре? Стоило Шенми сказать пару слов, и Бэй растаял, как мороженое на солнце. И вместо того, чтобы искать пути к освобождению, сам полез в расставленный капкан.

Даже вчера, когда Тайна пришла к нему, это могла быть всего игра, блажь, удовлетворение потребностей тела.

Не-е-ет, Бэй снова пытался обманывать себя. Нельзя так играть. Не может вчерашняя девственница быть ядовито-хладнокровной искусительницей.

Или может? Он же видел ее на аукционе в Лондоне, яркую и дерзкую, видел в гостинице, напомнившую ему сдержанную и стремительную Никиту. Или Натали Портман из Леона Киллера.

Но, может, права Зося? Какой бы ни была игра Шенми, ей тоже плохо без него? У нее болит сейчас сердце и холодит душу одиночество?

— Бэй, ты где вообще сейчас? — вырвал его из размышлений насмешливый голос Джини, бессменной девушки Куна с самого раннего детства. — Ты уверен, что с тобой все в порядке?

— Я просто смертельно устал. Пойду.

Кобейн редко оставался у брата, предпочитая в любое время суток и в любом состоянии преодолеть пятнадцать километров, отделяющих дом Куна от его квартиры у моря, но сегодня не хотелось возвращаться к развороченной холодной постели и стене с кровавой надписью «Тван».

* * *

Следующий день Ван Дорн провел в Амстердаме, забивая каждый час казавшегося бесконечным дня встречами со старыми друзьями, посещением Эрмитажа, снова встречами. Даже залез в экскурсионную лодку и проехал по каналам города, как самый настоящий турист, поразившись, насколько безликой стала записанная на четырех языках экскурсия, потеряв живое общение с гидом. После лодки Бэй зашел в бар Хоппе, недалеко от старого здания Университета и, стиснутый со всех сторон дружелюбной толпой любителей выпить и поговорить, успешно справлялся с воспоминаниями.

Почувствовав, что к нему возвращается способность контролировать эмоции, Кобейн отправился в Зандворт.

Вечер был серым, как и весь прошедший день. Погода четырех сезонов, когда, чтобы определить время года, приходилось искать ответы в величине листьев на деревьях, наличии или отсутствии цветов, в поведении птиц. Море все так же сливалось с небом, но после буйства прошлых дней казалось безликим.

Подъезжая к дому, Кобейн взял в руки дистанционное управление для въезда в подземный гараж, когда заметил припаркованный в тени мотоцикл. Взгляд тут же потянулся к темному окну кухни. Ван Дорн привык доверять своим инстинктам. Кто-то ждал его возвращения у квартиры или внутри нее. Глядя на мотоцикл, он даже мог предположить, кто.

Проехав свой дом, Бэй оставил машину на пустой парковке у дюн и вернулся к морю так, чтобы его невозможно было заметить из окна. Он внимательно изучал притихшие к ночи улицы, хоть и был уверен, что гость приехал один. Цепной Пес был слишком уверен в собственных силах, слишком ослеплен яростью и ревностью, глубину которой Кобейн способен был себе представить.