В погоне за ускользающим светом. Как грядущая смерть изменила мою жизнь

Спустя некоторое время, когда я работала на компьютере в другой комнате, ко мне вошла медсестра. Джин зовет меня, объяснила она. Я подошла к постели и услышала:

– Не могу найти реку.

– Хочешь выглянуть в окно? – спросила я. – Посмотреть на реку?

– Нет. Я не могу ее найти.

Я установила рядом с постелью фонтанчик, подаренный Марианной. Послушав журчание несколько минут, Джин кивнул:

– Так гораздо лучше.

Через какое-то время он снова сказал:

– Не могу найти реку.

И повторил уже с беспокойством:

– Не могу найти реку.

Я держала его за руку. Долго сидела рядом.

– Я могу поддерживать связь с тобой и с Божией любовью, – помолчав, объяснил он, – а с рекой никак. Ты легко входишь в контакт с рекой. Оставайся в нем, а я буду в контакте с тобой и Богом и найду Дорогу.

Он уснул. Остаток ночи прошел спокойно.

* * *

На следующее утро, в пятницу, он вновь начал искать воду и старался остаться в контакте с ней или с тем, что символизировала вода. Он вел некую борьбу.

По опыту мне известно, что перед самым концом умирающего особенно тяготят одна-две мысли. Однажды моим подопечным был человек, два года страдавший болезнями, сопутствующими СПИДу. В последние часы он всеми силами цеплялся за жизнь, лишь бы еще раз увидеть мать: он знал, что она спешит к нему на самолете. Через два часа после ее приезда он умер. Но многие умирают, не дождавшись исполнения последних желаний. Тело наотрез отказывается служить им.

С тех пор как Джину поставили диагноз, он часто беспокоился о том, как я выдержу первые полгода после его смерти. Он боялся моих страданий.

Я знала, что эти мысли не давали ему покоя.

Приехали сестры Джина, Роза и Линда. Он сумел уделить им несколько минут.

Днем он попросил меня сделать так, чтобы его ноги поднялись на 20 градусов, а голова – на 40.

– Зачем? – удивилась я.

– Тело, которое покидаешь, связано с водой, – объяснил он. – Покидая его, надо находиться в таком положении… Это удобнее всего.

Мне вспомнилось, что тибетские монахи верят, будто умирать надо в положении сидя, потому что сознание покидает тело через высшую точку, и если оно выходит из головы, то смерть произойдет максимально осознанно и поможет в дальнейшей реинкарнации. Невозможно было выяснить, читал Джин об этом тибетском учении, слышал или же знания пришли к нему из другого, неизвестного источника – может быть, даже изнутри.

– Откуда ты знаешь? – спросила я.

– Так будет правильно, вот и все.

* * *

Время от времени Джин отпивал глоток кофе или апельсинового сока. Его навестил священник. У постели сидели сестры. Марианна и Джина приходили к отцу.

Как бы тяжело ни приходилось Джину, он по‐прежнему переживал за меня. Когда я предложила всю ночь держать его за руку, он ответил:

– Если тебя это не затруднит.

Мы лежали на разных кроватях. Больничную койку придвинули к нашей, и я всю ночь держала Джина за руку.

* * *

В субботу из Массачусетса приехал Дональд, мой брат. Они с Джином поговорили наедине в спальне. Когда Дональд вышел, он рассказал, что Джин тревожится за меня, не зная, как отразится на мне его смерть. Дональд постарался убедить Джина, что со мной все будет в порядке, и пообещал заботиться обо мне.

Улетела Марианна. Позднее она рассказывала по телефону, что в самолете ею овладело острое желание остаться.

В течение дня к нам заезжали близкие. Общение с ними утомляло Джина.

Когда его в последний раз навестила Кэрин, восемь лет проработавшая у него секретарем, он открыл глаза, чтобы взглянуть на нее. Старые друзья приходили в надежде провести еще одну минуту рядом с Джином. Приезжал попрощаться Тим Флинн – друг Джина и его преемник в KPMG.

* * *

Днем Джин сказал мне:

– Большинству людей разум и тело не дают умереть осознанно.

Как всегда, меня всерьез заинтересовал смысл его слов. Наконец, мне удалось понять, что под разумом он подразумевает духовную дисциплину, а под телом – душу.

Я спросила Джина, готов ли он расстаться со мной.

– Пожалуй, да, – ответил он. Тогда я посоветовала ему не цепляться за жизнь и заверила, что со мной все будет хорошо. Началась последняя стадия перехода. Он был готов уйти.

* * *

Менее чем через три часа, в 8:01 вечером в субботу, 10 сентября, мой муж умер. У него вновь образовалась эмболия легкого, и врачи сказали, что в данных обстоятельствах это лучший исход из возможных. Эмболия препятствует снабжению мозга кислородом, мозг просто отключается, а потом и тело. Принято считать, что это самая быстрая и безболезненная смерть. В момент смерти Джин был окружен четырьмя женщинами, имеющими медицинское образование: рядом были его сестра Роза, моя сестра Дарлин (двадцать лет проработавшая медсестрой в отделении интенсивной терапии), патронажная сестра и я. Своим присутствием мы поддерживали не только Джина, но и друг друга.