В погоне за жизнью. История врача, опередившего смерть и спасшего себя и других от неизлечимой болезни

Ощущение, что в моей жизни уже идет дополнительное время, теперь сопровождало меня круглые сутки семь дней в неделю. На счету – каждая секунда. У всего – своя цель. Нет, это не значит, что все было в порядке, – черт, мы по-прежнему не знали, чем на самом деле является эта болезнь Кастлемана. Я играл не идеально – даже не близко к этому – и понимал: при идеальной игре нельзя оказаться в овертайме, тем более в третьем. Однако и неудачи могут вдохновлять. Я ослеп из-за кровоизлияния в сетчатку, перенес ядовитую химиотерапию, испытал на себе истощение, которое сопровождает полиорганную недостаточность, и это мотивировало меня не меньше, чем тот факт, что я очнулся, вернулся к жизни и снова вижу любимых людей.

В американском футболе каждая секунда дополнительного времени несет в себе три возможности: один безупречный ход, который приведет к победе; один ужасный просчет, который станет причиной поражения; и ничья, за которой должен последовать еще один удар по мячу в очередное дополнительное время. Те же варианты наполняли секунды моей жизни: поражение, триумф и продолжение игры. Я бросал мяч и не мог, прихрамывая (в переносном смысле), уйти с поля и охладить льдом ноющее тело. Но вот что удивительно: этот «жизненный овертайм» заставил меня освободиться от всего лишнего и дал шанс стать лучшей версией себя самого.

Я вернулся в медицинскую школу в сентябре 2011 года, но жизнь полностью в норму не пришла – и вероятно, уже не придет никогда. Мне по-прежнему требовалось каждые три недели получать инъекции экспериментального препарата, силтуксимаба. Теперь это стало обычной частью моего существования, и я с этим смирился. Я видел множество пациентов, которые были готовы терпеть более сильное вмешательство, да и сам я пошел бы на любые меры, если бы они помогли оставить мой недуг в прошлом.

Серьезная болезнь и выздоровление, как ни странно, помогли мне понять, насколько дорогой может быть нормальная жизнь. Пытаясь восстановить (в целом) свой обычный уклад, я быстро столкнулся с реальной стоимостью вещей, которые принимал как должное, – например, с возможностью находиться далеко от больницы. Лекарство мне вводили в Северной Каролине, а учился я в Филадельфии, поэтому мне приходилось совершать тридцать четыре перелета в год. И этот пункт в моем жизненном расписании останется навсегда. Когда я рассказал об этом своему другу Райану, он взялся за дело и организовал в Нью-Йорке благотворительный вечер, чтобы собрать средства на покрытие моих транспортных расходов. Вскоре Грег Дэвис, Джон Эдвардс и Грант организовали такие мероприятия в Бетесде, Джорджтауне и Филадельфии. Мы с Кейтлин посетили все эти собрания и смогли выразить глубокую признательность людям не только за средства, которые они собрали для меня, но и за возможность побыть вместе друг с другом и с друзьями.

На вечере в Филадельфии меня ждал особый сюрприз, который всех развеселил и поднял мой дух на новую высоту. Через знакомых Грант и доктор Джон Моррис, один из моих любимых преподавателей в медицинской школе, связались с моим героем – Боратом. Я был – и остаюсь – большим поклонником всего, что связано с этим персонажем. Саша Барон-Коэн создал этот образ и прославился примерно в тот период, когда умерла мама. Тогда ничто не могло заставить меня хотя бы просто улыбнуться, однако Борат раскрыл какую-то часть моей души. Глядя на него, я плакал, но впервые за долгое время – от смеха. Я не слишком задумывался о том, почему этот ненормальный персонаж приносит мне такое облегчение. Для меня он стал истинным благословением. Мое оцепенение наконец встретилось с достойным противником – псевдоказахстанским репортером, который проводит интервью с американцами «на благо славного народа Казахстана». Абсурдно? Да. Ребячество? Некоторые считают, что да. Я же просто ценил ту передышку в моем противостоянии, которую он подарил мне (и к тому же я думаю, что Борат потрясающий).

В колледже я стал его суперфанатом. Я одевался как Борат и был верен этому образу пять Хеллоуинов подряд. Кейтлин с этим смирилась. Я обратился за помощью к Борату, когда боялся препарировать человеческий труп в анатомической лаборатории медицинской школы, – чтобы несколько уменьшить дискомфорт, я разговаривал с другими участниками многочасового вскрытия с характерным «казахским» акцентом. Мои однокурсники не удивились, когда однажды я пришел на занятия одетый как Борат и задал преподавателю вопрос в его стиле и с его акцентом: «Он [волосатый мужчина с ожирением и без рубашки на слайде] похож на мою жену, только моя жена еще более волосатая. Она тоже этим болеет?»