В поисках агента. Записки офицера КГБ

Неоднократные попытки наступления на этом участке фронта, предпринимаемые немцами задолго до Курской битвы, вынудили нас после трех месяцев пребывания в Красном уехать дальше на восток. Для этого нам выделили возчика с лошадью и телегой. Моя мать ничем не могла помочь отчаявшемуся возчику, как вдруг за сутки до нашего запланированного отъезда внезапно объявился в деревне отец. Оказалось, он получил краткосрочный отпуск — только чтобы перевезти нас на новое место, — и вот радостные, что хоть и ненадолго, опять вместе, всей семьей, мы влились в колонну гражданских беженцев, уходящих от наступающих немцев кто как мог — пешком, на телегах или автомашинах.

Мы направлялись в Воронеж, находящийся на расстоянии около 300 километров к востоку от Курска. Я не пожелаю своему злейшему врагу повторить наше путешествие. Некоторые колхозы уводили с собой стада овец и коров. Давно недоенные, они нещадно и жалобно мычали, находясь среди этого скопища людей, телег и машин, медленно передвигающегося на восток. На обочине лежали разлагающиеся трупы животных — лошадей, коров и др. Из-за опасения бомбардировок мы старались избегать открытых пространств, передвигаясь через лесные массивы или перелески. Так продолжалось восемнадцать долгих дней. Над головой летали немецкие истребители, разбрасывая антисоветские листовки, а навстречу нам пешим строем двигались колонны хмурых и небритых советских солдат.

Наконец, измученные и истощенные, мы добрались до Воронежа, где отец, попрощавшись с нами, посадил нас на поезд, направляющийся в Казахстан. Поезд шел очень медленно, останавливаясь на каждом полустанке, чтобы пропустить идущие навстречу эшелоны с войсками и техникой, отправляющимися на фронт. Нашим пунктом назначения стал промышленный город Кызыл-орда, расположенный в верховьях реки Сырдарья, песчаной, почти лишенной какой-либо растительности местности в южной части этого региона. Нас устроили в сарае, принадлежащем казахской семье, в небольшом двухкомнатном доме которой уже жила другая семья беженцев из пяти человек. В первые дни нам было очень холодно и голодно. Мы соорудили что-то вроде топчана, где мы, чтобы как-то согреться, спали все вчетвером — даже тогда, когда Петр и Маша заболели тифом.

Маме потребовались недели, чтобы собрать различные справки и документы, необходимые для подтверждения нашего статуса беженцев, позволяющего получать по карточкам строго лимитируемые продукты. Их для семьи из четверых было явно недостаточно, и она вместе с другими эвакуированными стала ходить по ближайшим деревням и поселкам, меняя на еду кое-какие оставшиеся еще у нас вещи или просто прося милостыню. Что касается меня, то я старался пристроиться за едущими телегами или грузовиками, везущими на рынок то, что было выращено на полях или в огородах, и, стремглав опережая других, подбирать иногда сваливающиеся с них овощи или фрукты. Наступило лето, я часто наблюдал, как казахские дети играют в подобие известной в России игры «расшибалка», где надо было выиграть как можно больше разноцветных камешков, вместо которых здесь использовались мясные косточки. Я не мог в этой игре участвовать, поскольку она велась на деньги, которых у меня не было. Когда я объяснил это одному из участников, хорошо одетому казахскому мальчику, он молча полез в свой карман и сунул в мою ладонь несколько драгоценных копеек. Я был ошеломлен этим королевским подарком, его доброта отражала достаточно хорошее отношение местных жителей к эвакуированным беженцам.

Приближалась осень, однако не могло быть и речи о моем посещении школы, даже если бы у нас были деньги на мою одежду и книги. Жизнь была тяжелой. Холод был особенно невыносим по ночам, если надо было пойти в туалет, находящийся во дворе. Тем не менее, семья пережила зиму. Пришла весна, советские войска на фронте стали теснить немцев, мы получили весточку от отца, что он жив и здоров. Он служил где-то около Сталинграда, и мама решила, что мы все вместе должны поехать к нему.

Нам удалось найти отца, и семья около трех месяцев жила в небольшом городке Котельниково, находящемся приблизительно в ста пятидесяти километрах к юго-западу от Сталинграда, недалеко от реки Дон. А затем немецкие войска начали наступательную кампанию 1942 года, и мы снова вынуждены были эвакуироваться. На этот раз нас увезли в Кыргызстан, а отец потом принимал участие в Сталинградской битве. Для того чтобы переправиться через Волгу, мы должны были целую неделю ждать очереди на паром, который из-за постоянных бомбежек работал только по ночам. Страдая от голода, мы собирали и ели речную глину с водорослями. Для меня это даром не прошло, я сильно отравился.