В поисках Божества

Во второй половине II века отдаление Церкви от исторически-бытовых условий иудейства сказалось с особенной силой в вопросе о времени празднования Пасхи, бывшей уже тогда главным христианским праздником. Первобытные христианские общины на Востоке сохраняли иудейский обычай празднования Пасхи в 14-й день месяца нисана (первого весеннего лунного месяца) и к этому дню приурочивали воспоминание о Воскресении Господнем. С течением времени и по мере утраты живой связи с иудейством в Церкви стал упрочиваться обычай праздновать Пасху «в тот день, в который воскрес Господь», т. е. в день послесубботний (получивший название воскресенья, или дня Господня), первый после весеннего полнолуния, — даже когда этот день не совпадал с 14-м нисана по иудейскому счислению. Некоторые же азийские Церкви хранили традицию празднования Пасхи «как Сам Господь ее праздновал», т. е. 14-го нисана, одновременно с иудеями. Это разногласие, само по себе несущественное, приобретало особое значение потому, что в нем выражались противоположные воззрения на отношение Христа и Его спасительной миссии к Ветхому Завету. Сторонники иудейского обычая, державшиеся числа 14-го нисана и получившие поэтому название четыренадесятников (quartodecimani, τεσσαρεσκαιδεκατιται), видели в христианском празднике как бы замену ветхозаветной Пасхи: вкушение агнца, установленное Моисеем для народа Израильского, заменялось воспоминанием о спасительных страданиях Христа — Агнца Божьего, «закалаемого от начала мира»; на этот символический смысл Пасхи христианской указывал некогда сам Апостол Павел[563]. В тех же Церквах, где празднование Воскресения Господня приурочивалось ко дню послесубботнему, первому после весеннего полнолуния, независимо от иудейского календаря, это празднование теряло символическое значение и являлось лишь поминовением величайшего исторического момента христианства. Впрочем, на Западе, где иудейские колонии были не столь многочисленны, христианским общинам было бы даже трудно следить за иудейским счислением, и связь с ветхозаветным обрядом отпадала сама собой. На Востоке же были еще живы предания апостольских времен, и пример великих основателей азийских Церквей — Апостолов Иоанна, Филиппа и др., соблюдавших при жизни иудейскую пасхальную традицию, поддерживал уважение к ней. И именно на эти примеры ссылались Отцы Церквей восточных, когда заходил вопрос об установлении общего дня празднования Пасхи для всего христианского мира. Вопрос этот поднимался неоднократно: его обсуждал Св. Поликарп Смирнский с епископом римским Аникетом во время пребывания своего в Риме (ок. 155 г.); о нем спорили в Лаодикийской Церкви ок. 167 г., после кончины знаменитого епископа лаодикийского Сагариса, и в споре этом приняли участие виднейшие авторитеты христианского Востока, как то: Мелитон Сардийский и Аполлинарий Иерапольский. Никакого определенного решения однако не было вынесено из этих прений, и разногласия относительно времени празднования Пасхи не прекращались, к немалому неудобству Церквей, из которых одни совершали празднество, когда другие еще пребывали в посте. Такому разногласию захотел положить предел епископ римский Виктор, заменивший на римской кафедре Элевферия около 189-го г. Борьба за авторитет Церкви против гностицизма и монтанизма была к тому времени закончена, и устранение всякого разномыслия по церковным вопросам казалось необходимым таким представителям твердого авторитета, к каким принадлежал Виктор. Он обратился к Церквам восточным с требованием присоединиться к практике западных Церквей в деле празднования Пасхи и, получив отпор со стороны некоторых предстоятелей Восточной Церкви, желавших сохранить традицию, освященную примером Апостолов (особенно резкий отрицательный ответ был получен от Эфесского епископа Поликрата[564]), задумал довести дело до открытого разрыва и отсечь от Вселенской Церкви сторонников азийского обычая. Притязания Виктора вызвали однако энергичный протест со стороны большинства христианских Церквей, заявивших о невозможности разрыва с древними, чтимыми Церквами, основанными Апостолами, из-за одного только обрядового вопроса; в этом смысле высказалась, например, Галльская Церковь, от лица которой маститый Ириней Лионский написал Виктору образцовое послание, проникнутое истинным миролюбием и христианской кротостью[565]. Неуместное рвение Виктора было осуждено и на Востоке, причем Иерусалимская Церковь ставила в пример собственный обычай: устанавливать день пасхального празднования по соглашению с соседней Александрийской[566]. Это мирное настроение восторжествовало, и угрозы Виктора остались без последствий; разрыва удалось избежать, а Церкви азийские постепенно и без борьбы присоединились к обычаю праздновать Пасху в первый следующий за весенним полнолунием воскресный день, не справляясь с иудейским календарем; обычай этот был повсеместно принят и наконец закреплен постановлением первого вселенского Никейского собора 325 г.