В поисках Божества

После долгого периода забвения интерес к Ипполиту как к церковному писателю неожиданно вспыхнул на Западе вновь после открытия в 1551 г. в Риме[170] мраморной статуи великого Отца Церкви, составляющей ныне одно из замечательнейших украшений Латеранского музея христианских древностей; статуя эта была воздвигнута, по определению ученых, тотчас после смерти Ипполита и изображает его в виде античного философа, сидящего на низком кресле, спинка и боковые стороны которого испещрены надписями; при ближайшем осмотре эти полустершиеся надписи оказались заглавиями всех богословских и научных трудов Ипполита. Эго неожиданное открытие дало толчок к собиранию и изучению творений Ипполита, рукописи их стали повсюду деятельно разыскиваться. Но наиболее интересный для нас труд его — опровержение гностических идей — оставался неразысканным до середины XIX века и уже считался бесследно погибшим, как вдруг его признали в случайно найденной на Афоне в 1842 г. рукописи. Это сочинение, которое известно под заглавием «Philosophumfena» (Φιλοσοφουμενα), но настоящее заглавие которого «Κατα πασων αιρεσεων ελεγχος», при открытии было сперва приписано Оригену и под его именем впервые издано Миллером в Оксфорде в 1851 г. Но вскоре ученые пришли к единодушному убеждению в принадлежности этого труда перу Ипполита, и уже под именем настоящего автора «Философумены» были изданы в 1859 г. в Гёттингене и снабжены латинским переводом[171]. Это издание является доныне лучшим, впредь до выхода в свет «Философумен» в издаваемом ныне[172] Берлинской Академией Наук полного собрания творений Ипполита[173]. Другое же сочинение Ипполита против ересей, известное под названием Συνταγμα, по-видимому, утеряно безвозвратно, и следы его сохранились, кроме упоминания о нем в надписях на статуе Ипполита, лишь в описании Фотия (в его Библиотеке).

Открытие «Философумен», как мы уже указывали, оказалось неоценимым вкладом в историю гностицизма. Некоторые гностические системы, как например учение Василида, впервые предстали в своем настоящем виде, вместо сумбурных бредней, сохраненных в наивном изложении Иринея или его подражателей — Епифания и других. Но прежде чем ознакомиться с современным положением научной критики по отношению к гностицизму, мы должны вернуться к начальному обзору наследия древних ересеологов.

После Ипполита полемика с гностицизмом еще продолжалась, но с меньшим пылом, так как само гностическое движение доживало свой век и уразумение его являлось все более затруднительным для позднейших писателей. Некоторые сведения о главах гностических школ мы находим в «Церковной Истории» Евсевия, написанной около 20-х гг. IV века, и в его же Хронике. В последние годы Ш-го и в начале IV-го века вопроса о гностицизме касался так называемый Адамантий, загадочный автор любопытного диалога «De recta in Deum fide» (часто приписываемого Оригену), в котором собеседниками являются гностики — маркионит и валинтинианин. Краткие данные о гностицизме, заимствованные, вероятно, у Ипполита, мы находим в так называемых «апостольских постановлениях» (компиляции, относящейся к III–IV вв.), в «Словах огласительных» Св. Кирилла Иерусалимского, составленных в 40-х гг. IV в., и в некоторых других источниках. Но наиболее глубокий след в истории ересеологии в IV в. оставлен двумя писателями, Епифанием и Филастрием.