В поисках Божества

Епифаний, епископ города Констанции (переименованного из древнего Саломиса) на о. Кипре, уважаемый пастырь Церкви, слывший даже чудотворцем[174], известный своим столкновением с Иоанном Златоустом во время суда над ним (Иоанном), составил (в 70-е гг. IV в.) обширный сборник всех известных ему ересей, озаглавленный Παναριον. Тут содержится перечень и пересказ 80 учений, признанных автором еретическими, и в этот список вошли также школы, уже давно к тому времени вымершие. При разборе гностических учений Епифаний следует преимущественно Иринею, но дополняет его данные из других источников, а частью и собственными измышлениями. Кипрский епископ отличался крайней нетерпимостью к еретикам и охотно сгущал краски в своих описаниях; его грубоватому здравому смыслу были совершенно чужды ухищрения символических умосозерцаний, а двухвековой период, протекший со времени расцвета гностических систем, окончательно затемнял их внутренний смысл и лишал непосвященных всякой возможности проникнуть в суть этих таинственных учений. Если вспомнить притом, что Епифаний был по рождению иудеем (обращенным в христианство уже в годы юности) и, следовательно, не мог не относиться с особенной неприязнью к учениям, вся суть которых заключалась в борьбе с иудейской традицией в христианстве, то станет понятной ненависть, с которой Епифаний отзывался о гностиках. Он не только повторял с удовольствием все обвинения, возводимые на них Иринеем, но и дополнял их новыми, еще более сумбурными. Эта ярко выраженная вражда к гностицизму лишает книгу Епифания того значения, которое она могла бы иметь: к сожалению, суждения кипрского пастыря о ненавистных ему сектах слишком пристрастны, и сведения его приходится принимать с большой осторожностью[175].

К сожалению, тот же упрек можно отнести и к сочинению Филастрия, епископа города Бресции в Италии. Его Liber de haeresibus составлена в 80-е гг. IV века, и в ней собраны, в довольно хаотическом беспорядке, сведения о всяких ересях, заимствованные у предшествовавших ересеологов. Эти сведения здесь большей частью ограничиваются несколькими строками, причем Филастрий, поместивший в своем перечне еретических учений некоторые незначительные уклонения от мнений господствующей Церкви его времени и даже от общепринятых толкований Ветхого Завета, наравне с глубочайшими, самостоятельными гностическими системами уделяет последним не больше места и внимания, чем первым. Вообще его труд не имеет серьезного научного значения, и интерес его для нас заключается лишь в немногих мимоходом брошенных кратких сведениях, заимствованных из неизвестных нам источников[176].

Еще позднее названных ересеологических трудов, в середине V века, составлен Феодоритом, епископом Кирским (Cyrrhus в Сирии, к северо-востоку от Антиохии), объемистый сборник-перечень всех ересей, под заглавием Аірехікг|<;какоци8іа<;£7ііхо|лт} (Haereticarum fabularum compendium). Феодорит, как и его предшественники, основывался главным образом на данных Иринея, но, по-видимому, пользовался также Философуменами (автором которых считал Оригена). С некоторыми пережитками гностических школ, в особенности с маркионитами, Феодориту пришлось сталкиваться лично, и его сведения о них придают особенный интерес его труду. Но в целом его суждения о гностицизме страдают обычной узостью и непониманием. Смысл старых гностических умозрений был уже совершенно утерян, и таинственные созерцатели, жившие в I и II веках христианской эры, уже слишком далеко ушли в глубь непонятного, загадочного прошлого, над которым уже сгущалась мгла забвения[177].

К перечисленным крупным трудам древних ересеологов остается добавить немногое. На Западе можно еще отметить небольшой трактат «De haeresibus», известный под именем какого-то загадочного Praedestinatus, и другой, ложно приписанный Тертуллиану (известен под названием Pseudo-Tertullianis); затем трактат «Indiculus de haeresibus», ошибочно приписанный Иерониму; наконец, несколько мелких сочинений под именами Исидора Гиспалийского (Hispalis на юге Испании), Павла, Гонория Августодунского (Augustodunum в Галлии, ныне Autun), Геннадия Массилианского (Massilia, ныне Марсель) и др.[178] На Востоке можно еще указать на творения Иоанна Дамаскина, на сочинения армянина Эзника и некоторых арабских писателей, где можно почерпнуть кое-какие сведения и предания о гностических школах. Но в общем весь этот позднейший материал не представляет особой ценности. Научной критике, которая возродилась в Европе в XVII–XVIII вв. и вновь обратилась со страстным любопытством к древним загадочным учениям, пришлось довольствоваться скудными и ненадежными данными Иринея и Епифания, Филастрия и Феодорита.