В поисках манускрипта

— А что ты так расстраиваешься? — спросил Тин. — Ну, сходит он к виконтессе как вчера, развлечёт даму и сам развлечётся. Или у тебя личный интерес?

Мрачный Олин молчал и невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль. На его лице печатными буквами было написано, что он ужасно ревнует, воображает себе невесть что и приписывает расстроенной девушке слишком близкие отношения с Сашем.

— Это жуткая женщина, — грустно и устало произнесла Динола. — Мы с ней уже имели счастье познакомиться, когда она капнула ему приворот. Она спровоцирует его на какой-нибудь безрассудный поступок, и у него потом наверняка будут неприятности.

— Как приворот? Это же запрещено!

— Так вот и приворот. С трудом вытащили его. Я же говорю, подлая она и хитрая, поэтому и волнуюсь.

* * *

Саш шёл за слугой по коридорам в знакомую ему гостиную. Для всех это было вчера, а для него прошло три года, за которые он многое передумал. За время, проведённое на острове среди магов, мужчина не забыл ни виконтессу, ни наслаждение, которое он получал от её ласк, ни унижение, какое он испытывал, чувствуя, что она просто манипулирует и пользуется им. По сути этой женщине от него были нужны лишь какие-то сведения, да его физиологические реакции. Для неё Саш как личность не существовал. Она видела всего лишь одно молодое глупое тело, которым могла легко управлять, развлекаясь при этом.

За эти три года эти противоречивые чувства в его душе превратились в опасную смесь, и теперь эта смесь угрожала взорваться. Сашу невыносимо хотелось достучаться до души и сердца манипулирующей им виконтессы, заставить её увидеть в нём человека, личность, мужчину, мага, в конце концов. Вероятно, после этого женщина его оттолкнёт, Саш ведь ей совсем не пара, но это лучше, чем быть для неё просто телом, безвольным мальчиком для утех, с помощью которого можно добраться для утерянной книги.

— Я был для неё как корова, которую она доила, когда ей было нужно, — с горькой усмешкой думал мужчина.

Он зашёл в комнату вслед за слугой.

Крила была там и стояла у окна, не глядя на вошедших.

— Госпожа виконтесса, к вам лечебник.

Она, ничего не говоря, махнула рукой, дверь за слугой захлопнулась, и они остались одни.

— Ну что, ты узнал у своей подружки, куда она дела книгу?

— Нет.

Какие-то незнакомые интонации в голосе Саша заставили её обернуться и взглянуть на него повнимательнее.

— Что ты сказал, мой мальчик?! — она подошла и испытующе посмотрела на него. — Я смотрю, ты начал рычать и показывать зубки своей хозяйке?

— Ты мне не хозяйка.

— Да как ты смеешь, смерд! — мгновенно вспыхнула виконтесса, не терпевшая, когда ей возражают слуги, и, не помня себя от гнева, сделала к нему шаг и размахнулась для пощёчины. Саш поймал её руку и сжал запястье.

— Не надо так делать, — сказал он сквозь зубы, стараясь сдержаться и не позволить мгновенно вскипевшему бешенству выплеснуться в каком-нибудь недальновидном поступке.

Он оттолкнул от себя женщину, которая, отступив назад, запуталась ногами в платье и, не удержав равновесия, упала на ковёр и теперь непонимающими злыми глазами смотрела на него сидя на полу.

— Ты что себе позволяешь?! — прошипела она.

— Мне хочется, чтобы ты наконец ощутила то же, что чувствовал я! — и мужчина сделал то же движение, что и показывал в парке Диноле: протянул руку как бы касаясь невидимого цветка между ними и возбудил женщине эфирный слой в сексуальной области. Однако, если подруге он только намекал на свои возможности и коснулся слоя лишь слегка, то сейчас сделал это гораздо интенсивнее. Эфир виконтессы налился красным свечением.

Крила непонимающе глядела на парня и уже была готова разразиться новой гневной тирадой, как вдруг выражение её сверкающих от ярости глаз изменилось, и они затянулись страстной поволокой. Она ощутила, что в ней запылало невыносимо яркое, на грани боли, желание отдаться этому стоящему перед ней мужчине. За несколько секунд он стал для неё основным центром притяжения. Криле безумно захотелось прикоснуться к нему, прильнуть всем телом, ощутить его любовь, почувствовать его поцелуи. Внезапно ей показалось, что перед ней стоит тот самый столь пылко любимый ею когда-то юный баронет, любовь которого она обменяла на титул и богатые наряды. Женщина уже заранее страдала от мысли, что он может её отвергнуть, и это было невыносимо!