В поисках «полезного прошлого». Биография как жанр в 1917–1937 годах

Проблема «Грибоедов и декабристы» у Тынянова из частного случая, из научного спора превращается в волновавшую Тынянова и его современников в первое десятилетие после Октября проблему «интеллигенция и революция» <…> Как всякий писатель, Тынянов отвечает на вопрос своего времени, выбирая лишь форму ответа. Такой формой для Тынянова был исторический роман [Белинков 1965: 188–189].

Интерпретация Белинкова, безусловно, имеет право на существование. Пролог к «Смерти Вазир-Мухтара» звучит как тонко завуалированная аналогия между эпохами правления Николая I и Сталина[19]. На протяжении всего романа тематика предательства старых идеалов, сотрудничества с правительством и дружбы с агентами тайной полиции вторит современным обстоятельствам. Тынянов представил Грибоедова человеком, который пытался обмануть систему и договориться о победе, находясь на минном поле, где ведется битва против своего правительства, но в конечном итоге оказался в изоляции, лишенный друзей и защиты.

В последнее десятилетие возникло новое «ревизионистское» прочтение романа, согласно которому он был ни опытом интуитивного постижения истории, ни политическим трактатом, написанным с помощью эзопова языка, а, скорее, отражением теоретических взглядов Тынянова на литературу. Так, Г. А. Левинтон полагает, что трактовка романа Горьким была «ошибочной», и в своей интерпретации подчеркивает вместо этого шаткость и непрочность героя, прочитывая завершающую пролог фразу «еще ничего не решено» как оценку Тыняновым Грибоедова. Иначе говоря, образ героя никогда не был «предрешен» и роман не содержит концептуальной биографии Грибоедова[20]. Левинтон, чтобы поддержать свой тезис, указал на тыняновскую идею «колеблющегося» единства героя в литературном тексте:

Итак, статическое единство героя <…> оказывается чрезвычайно шатким; оно <…> может колебаться в течение произведения <…> достаточно того, что есть знак единства <…> достаточно знака героя, имени героя, чтобы мы не присматривались в каждом данном случае к самому герою» [Тынянов 1965: 25–27].

Тынянов иллюстрировал эту идею примером гоголевской повести «Нос», и Левинтон предполагает, что тот же самый принцип задействован в «Смерти Вазир-Мухтара».

Движение маятника выполняет в романе роль доминирующей метафоры, и в другом исследовании я доказываю, что роман Тынянова воспроизводит это движение. Такая интерпретация применима ко многим уровням, от «колеблющейся» природы героя до «перемещений» автора, от источников к творческому представлению этих источников. В данной работе, однако, хотелось бы сосредоточиться на «научной» стороне романа Тынянова. Поскольку произведение занимает позицию среднего элемента биографической трилогии, оно играет центральную роль и в пушкинских штудиях Тынянова, которыми тот занимался всю жизнь. Поэтому в следующей главе мы рассмотрим пушкинские подтексты в «Смерти Вазир-Мухтара», связанные с этими занятиями.

Ключи к роману: использование исторических источников

Как уже говорилось выше, Тынянов при написании своего «научного романа» пытался избежать какого-либо вымысла, которому предпочитал комбинирование литературного и исторического материала; в результате чего получился создающий новые эффекты монтаж[21]. В частности, интересным оказывалось его обращение с нелитературными источниками. Образ Грибоедова основывался на научных исследованиях; Тынянов широко использовал исторические документы, воспоминания современников и собственные письма Грибоедова[22]. Интересно посмотреть, как Тынянов превращал эти документы в художественную литературу. Писатель черпал из источников многие факты и прямые цитаты, но переделывал их, меняя хронологический порядок или приписывая определенные детали другим персонажам. Зачастую подлинные реплики теряли или полностью меняли свое значение после перемещения в другой контекст или приписывания другим людям[23]. Некоторые из таких манипуляций с источниками предпринимались Тыняновым просто ради экономии и не имели концептуального значения. Так, например, он уменьшил число людей в окружении Грибоедова, чтобы сделать образы оставшихся более яркими. Такие изменения можно считать чисто техническими. В поисках тематического обоснования этого подхода Левинтон связал метод биографического рассказа с произведением самого Грибоедова: