В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Представители Форин Оффис были менее оптимистичны и более сдержаны в своих оценках новых балканских реалий. В отличие от публицистов, они не рассматривали Бухарестский мир как торжество неких разумных принципов, гарантировавших прочность нового регионального порядка на Балканах. На взгляд Никольсона, надежды на продолжительный мир на Балканах были очень иллюзорны, ибо Европе вновь предстояло увидеть возобновление военных действий в регионе. Заместитель статс-секретаря по иностранным делам с сожалением констатировал, что, «кажется, нет конца и края этому злосчастному вопросу»[937]. Однако Никольсон прогнозировал благоприятную международную обстановку в ближайшем будущем: балканские государства были истощены двумя последними войнами, а великие державы сосредоточились на решении своих внутриполитических проблем[938].

Осенью 1913 – весной 1914 г. главный очаг региональной нестабильности переместился в Албанию. Рассуждая о создании Албанского государства и сложностях, с которыми столкнулись великие державы в очерчивании его границ, Э.Дж. Диллон отмечал, что Лондонская конференция, подобно Берлинскому конгрессу, «в процессе мирного урегулирования посеяла семена нескончаемой борьбы» на Балканах[939]. Албанская проблема имела несколько измерений: международное (великие державы, по сути, гарантировали существование Албании), локальное (сербско-албанские и греко-албанские территориальные противоречия) и внутриполитическое (формирование албанской государственности, с одной стороны, и интеграция Сербией и Грецией албанского населения, присоединенного к ним по итогам войн 1912–1913 гг. – с другой).

Рождение Албании, по словам Э.Дж. Диллона, не являлось стечением обстоятельств, а было согласованным решением великих держав, от которых требовалась политическая воля, чтобы обеспечить княжеству «более или менее приемлемые условия национального существования»[940]. В соответствии с принятыми на себя международными обязательствами, великие державы участвовали в формировании системы государственного управления Албанского княжества, его административной и финансовой структур. С этой целью была создана международная комиссия в составе делегатов от шести великих держав и представителя от Албании. В течение шести месяцев великие державы обязывались выбрать подходящую кандидатуру на албанский престол. Организация жандармерии, которая была призвана гарантировать безопасность и общественный порядок в княжестве, поручалась европейским офицерам[941]. Кроме того, по решению великих держав создавались две дополнительные комиссии: первая – по проведению северной и северо-восточной границы Албании, вторая – по определению ее южных рубежей.

Однако ввиду серьезных проблем, сопутствовавших процессу государственного строительства в Албании («подвижные» границы, неоднородность населения, отсутствие государственного аппарата), у современников возникал вопрос относительно реалистичности решений, принятых великими державами по албанскому вопросу в Лондоне. Среди опытных дипломатов находилось немало скептиков, считавших рискованным «албанский эксперимент». Как заметил в частной переписке британский посол в Берлине Э. Гошен, «новая “Албания”… -это тот орех, о который можно поломать зубы, и, по-видимому, ей суждено стать источником нескончаемых неприятностей»[942].

Некоторые высокопоставленные чиновники Форин Оффис взирали на Албанию как на аморфное государственное образование и сравнивали ее с Персией – страной, разделенной на сферы влияния и, как следствие, частично утратившей свой суверенитет[943]. Албания воспринималась в качестве дорогостоящего предприятия великих держав в условиях ограниченности финансовых ресурсов для его развития[944]. Кроме того, критиковалась и разработанная великими державами форма государственного правления в Албании. Еще в период работы Лондонского совещания послов А. Никольсон выражал сомнение в том, что иностранный принц сможет контролировать ситуацию в стране, пребывавшей в анархическом состоянии. Выдвигалось предложение назначить в княжество компетентного человека на должность верховного комиссара, который действовал бы от имени держав[945]. Подобной точки зрения придерживался и российский комиссар в Албании А.М. Петряев, считавший самым рациональным вариантом введение в стране «более упрощенного государственного режима в виде подконтрольного генерал-губернатора»[946]. В свете этого перспективы правления князя Вильгельма Вида, прибывшего в Албанию в марте 1914 г., оценивались весьма пессимистически.