В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Тем не менее официальный Лондон не был склонен драматизировать ситуацию. Грей, если судить по речи, произнесенной им перед палатой общин в августе 1912 г., рассматривал создание Албанского государства прежде всего с точки зрения возможности достижения компромисса между державами и сохранения мира в Европе. По словам британского статс-секретаря по иностранным делам, локальный аспект вопроса его волновал в гораздо меньшей степени[947]. Памятуя о тех острых кризисах, которые возникали во время Лондонской конференции из-за северных и северо-восточных границ Албании, Грей полагал, что работа представителей великих держав в рамках международной комиссии, даже если не приведет к практическим результатам, как это было в случае с македонскими реформами, то по крайней мере разрядит обстановку в регионе. В целом Лондон исходил из того, что появление на карте Балкан независимого Албанского княжества объективно не создавало угроз для британских интересов в регионе.

Формулируя свою позицию по албанскому вопросу, английская дипломатия учитывала также и фактор австро-итальянского соперничества. Хотя на первых порах Австро-Венгрия и Италия сотрудничали на албанском направлении, между ними неизбежно должны были проявиться серьезные разногласия, поскольку обе державы стремились доминировать на Адриатике[948]. Активность Италии в Южной Албании стимулировалась агрессивной политикой Австро-Венгрии на севере страны. В связи с этим, как справедливо отметил австралийский исследователь Р. Босуорт, итальянский министр иностранных дел А. ди Сан-Джулиано намеренно увязывал проблемы Северной и Южной Албании, с тем чтобы сковать действия Дунайской монархии[949].

Со второй половины 1913 г. по июль 1914 г. Лондон выстраивал свою балканскую политику под лозунгом невмешательства в дела региона. Не был исключением и албанский вопрос. Констатировалось «отсутствие у Англии вообще какого-либо интереса в этой части мира» и ее нежелание выступать на передний план в урегулировании албанской проблемы[950]. Пассивность британской дипломатии отчасти объяснялась тем, что в Юго-Восточной Европе по итогам Балканских войн 1912–1913 гг., как казалось Лондону и Парижу, сложилась выгодная для Антанты политическая конфигурация в виде сербо-румыно-греческого треугольника. Кроме того, развитие событий на глобальном уровне, а именно потепление англ о-германских отношений, благоприятствовало международным позициям Великобритании. Все это позволяло британскому руководству рассчитывать на то, что кризисные ситуации, возникавшие в регионе, могли быть урегулированы без широкой вовлеченности великих держав и, следовательно, без риска возникновения общеевропейского конфликта, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.

Однако насколько были оправданы подобные расчеты Форин Оффис? Проблема регионального будущего Албании, особенно сербо-албанского территориального разграничения, свидетельствовала о противоборстве двух тенденций на балканском политическом поле: системоразрушающей и системоконсолидирующей[951]. Под системоразрушающей тенденцией мы подразумеваем национализм, затруднявший выработку сербо-албанского и сербо-греческого компромисса по территориальному вопросу, ревизионизм проигравших государств, а также региональный гегемонизм Австро-Венгрии. В качестве системоконсолидирующей тенденции можно назвать понимание ключевыми игроками (Сербией, Грецией и Румынией) необходимости поддержания регионального порядка, оформившегося в результате Балканских войн.

Ведущей внешней силой, выступавшей за пересмотр лондонско-бухарестских постановлений, являлась Австро-Венгрия. Последовательная сторонница независимости Албанского княжества, Вена рассматривала его, главным образом, как инструмент проведения своего влияния на Балканах. Усиление государств победившей коалиции (Сербии, Греции, Румынии) резко ограничивало Двуединую монархию в выборе средств воздействия на ситуацию в регионе. Албания с ее несформировавшейся государственностью и пестрым составом населения, часть представителей которого оказалась в составе соседних стран, на момент осени 1913 – лета 1914 г. являлась одним из главных дестабилизирующих элементов в Балканском регионе. Неспокойная Албания, не признававшая своей северной и северо-восточной границы, использовалась Двуединой монархией как внутрирегиональный рычаг давления на Сербию, помимо давно практиковавшихся «внешних» мер (закрытия австро-венгерского рынка для сербского экспорта, концентрации войск на сербской границе).

По убеждению самих сербов, Австро-Венгрия намеренно поддерживала «состояние хронического беспорядка в Албании». Вена, как указывалось, пыталась, с одной стороны, создать удобный повод для собственной оккупации Северной Албании, с другой – в условиях перманентного напряжения на сербо-албанской границе вынудить Белград содержать там войска. Последняя мера являлась бременем для финансов Сербии и отвлекала ее от процесса интеграции недавно приобретенных территорий[952].