В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Греция, которая доверила реорганизацию своего флота британской военно-морской миссии, стремилась к заключению военно-морской Антанты с Англией. Адмиралтейство не без интереса взирало на подобную перспективу, рассчитывая использовать Ионические острова как военно-морскую базу в случае войны с Австро-Венгрией на Адриатике[976]. Но с изменением международной ситуации в Лондоне начали отказываться от этой идеи. Так, глава германского военно-морского ведомства А. Тирпиц в феврале 1914 г. в своей речи перед бюджетной комиссией Рейхстага назвал предложение Черчилля о соотношении британских и германских дредноутов 16:10 приемлемым. Кроме того, австрийский парламент отложил решение о финансировании второй эскадры дредноутов. Таким образом, в Восточном Средиземноморье складывалась благоприятная для англичан расстановка сил[977].

Показательно, что и Британия, и Германия стремились предотвратить военные действия между Турцией и Грецией, а потому каждая со своей стороны пыталась наладить диалог между Константинополем и Афинами[978]. Взаимное нежелание Англии и Германии осложнять обстановку в стратегически важном для них Восточном Средиземноморье позволяло надеяться на локализацию возможного греко-турецкого столкновения и недопущение вмешательства туда третьих стран.

Таким образом, в первой половине 1914 г. разворачивался процесс становления Балканской подсистемы, связанный с разрешением противоречий локального характера: албанского вопроса, а также пресечением сербской и греческой администрацией деятельности болгарского движения на присоединенных территориях. Эти проблемы, как мы видели, могли быть решены путем компромиссов и частичных уступок, т. е. путем саморегуляции подсистемы. Однако главный вопрос заключался в пределах этой саморегуляции. Реваншизм Болгарии и Турции, несомненно, являлся деструктивным фактором, но на рассматриваемом этапе было сложно до конца оценить степень его воздействия на подсистему, которая все еще находилась в состоянии трансформации. Русская военная разведка в своих донесениях констатировала политическое брожение в балканских обществах. В частности, Е.Ю. Сергеев и А.А. Улунян в своей монографии ссылаются на агентурные данные, в соответствии с которыми черногорский король Николай в сговоре с сербской оппозицией планировал свержение правящей династии Карагеоргиевичей, последующее объединение двух славянских королевств в единое государство и установление там собственного режима. Австро-Венгрия, которой черногорский правитель гарантировал внешнеполитическую лояльность будущего государственного образования, поддержала намечавшейся заговор[979]. Но опять же вопрос о том, насколько проекты подобного рода были осуществимы в реальности, оставался открытым.

На взгляд Лондона, отсутствие проблем, способных обрушить изнутри новый региональный порядок[980], а также окончательное размежевание балканского и ближневосточного вопросов, привели к тому, что Форин Оффис перестал рассматривать полуостров как очаг нестабильности на политической карте мира. Успешная локализация великими державами Балканских войн, а также продемонстрированное ими стремление не выносить на повестку дня вопрос о судьбе азиатской Турции позволяли Уайтхоллу рассчитывать на то, что гипотетическая эскалация конфликта на Балканах не затронет Ближневосточный регион. Это способствовало тому, что в британской внешнеполитической стратегии кануна Первой мировой войны вопросы, связанные с международной обстановкой на Балканах, постепенно утрачивали остроту и актуальность.

Кроме того, падение интереса Лондона к ситуации в Юго-Восточной Европе было вызвано попытками британцев если не радикально пересмотреть, то по-новому расставить акценты в своем взаимодействии с Германией и Россией. Достижение с Берлином соглашения по Багдадской железной дороге мыслилось английской дипломатией как реализуемая на практике возможность урегулирования (пусть и в краткосрочной перспективе) вопроса, критического с точки зрения безопасности Британской империи в Азии, со своим принципиальным соперником на международной арене. Соответственно, временное сглаживание наиболее острых углов во взаимоотношениях с Германией привело к тому, что, во-первых, значение Балкан как комплекса региональной безопасности, нацеленного против австро-германского блока, снижалось. Во-вторых, в условиях англо-германской «разрядки» чиновники Форин Оффис, в отличие от более раннего периода, постепенно отходили от восприятия региона как инструмента укрепления британско-русской Антанты.