В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Поддержка Порты и взаимодействие с Австро-Венгрией являлись традиционными инструментами в арсенале британской дипломатии, когда речь шла о противодействии России на Ближнем Востоке. Однако Форин Оффис не ограничивался исключительно этими методами. Внешнеполитический курс Лондона на Балканах отличался известной гибкостью. В этом, несомненно, присутствовала заслуга и Р. Солсбери – талантливого и дальновидного дипломата. Будучи прагматиком, маркиз адаптировал некоторые внешнеполитические идеи Гладстона и его последователей: он исходил из того, что христианские государства полуострова имели гораздо больше возможностей для динамичного развития, чем вступившая в пору своего заката Османская империя[202]. Непосредственно участвуя в разработке Берлинского трактата, постановления которого оказались столь неблагоприятными для Болгарии, Солсбери под воздействием событий 1885–1886 гг. переоценил ее значение для расстановки сил в регионе и балканской политики Лондона. Внутреннее, не спровоцированное внешним вмешательством, движение за объединение Болгарии и Восточной Румелии, ссора болгарского князя Александра Баттенберга с Петербургом, убедительная победа над сербами в войне 1885 г. продемонстрировали Европе, что правящие круги княжества были способны принимать самостоятельные внешнеполитические решения. Расширившаяся Болгария, стремившаяся избавиться от опеки России, вызывала благосклонное отношение Англии[203]. Британский посол в Константинополе сэр Уильям Уайт довольно красноречиво выразил английское видение болгарской проблемы: «эти недавно освободившиеся народы (т. е. болгары – О. А.) хотят вздохнуть полной грудью, а не через ноздри России»[204]. При содействии британской дипломатии было заключено турецко-болгарское соглашение, в соответствии с которым султан назначал болгарского князя губернатором Восточной Румелии. Таким образом, Болгария, на взгляд Форин Оффис, превратилась из сателлита России на Балканах в преграду на пути ее продвижения в Восточное Средиземноморье.

Обозначенные выше методы британской политики на Ближнем Востоке оказались эффективными только в условиях благоприятной международной обстановки, но в последнее десятилетие XIX в. ситуация изменилась. Во-первых, это было связано с событиями, разворачивавшимися в самой Турции: преследование армянского населения в Константинополе и Малой Азии в 1894–1896 гг., восстание на Крите 1896 г. и последовавшая за ним греко-турецкая война 1897 г. спровоцировали на Ближнем Востоке серьезнейший международный кризис. Официальный Лондон (сначала в лице либерального кабинета Розбери, затем консервативного – Солсбери), побуждаемый общественным мнением, был вынужден задуматься о целесообразности поддержки Османской империи. Ведь меры, к которым прибегал султан для усмирения национальных окраин империи, будь то Балканы или Армения, свидетельствовали о том, что Порта реально теряла власть над своими владениями, т. е. была близка к состоянию коллапса.

Во-вторых, на региональную политику Лондона оказывала влияние перегруппировка сил на международной арене: политическое равновесие, зиждившееся на британском лидерстве, начало размываться. В 1891–1893 гг. был оформлен военно-политический союз между Францией и Россией, имевший, помимо антигерманской, также и антибританскую направленность. Новым вызовом для Лондона явилась амбициозная внешнеполитическая стратегия Германии – Weltpolitik. Сигналами, предупреждавшими Англию об опасности замыслов рейха, стали его программа строительства военно-морского флота и стремительное проникновение на Ближний Восток.

К концу XIX в. германское влияние сделалось преобладающим в Константинополе. В качестве основных слагаемых успеха политики Берлина в Османской империи можно выделить три момента: реорганизацию турецкой армии, масштабные финансовые проекты, политическую поддержку Порты.