В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

Пожалуй, наиболее острые разногласия между великими державами обнаружились в 1907 г. во время обсуждения именно судебной реформы, когда стал очевиден раскол в русско-австрийском «согласии» на Балканах. В ее первоначальном проекте (январь 1907 г.) в значительной мере отразились взгляды русского посла в Константинополе П.А. Зиновьева. Суть его плана сводилась к установлению контроля над османской правовой системой посредством института судебных инспекторов, которые в соответствии с законом 1879 г. назначались в каждый из вилайетов для надзора за военными судами и поведением судебных чиновников. Предполагалось, что судебный инспектор будет совместно с инспектором-христианином контролировать судопроизводство и делать доклады судебной комиссии, состоящей из представителей великих держав. Первым шагом в осуществлении данной реформы должно было стать принятие финансовой комиссией функций будущей судебной комиссии[461]. Специфика проекта Зиновьева состояла в том, что он фактически предполагал введение европейского контроля над турецкой судебной системой в македонских вилайетах.

Но реализация судебной реформы, как и двух предыдущих, зависела от готовности великих держав, прежде всего России и Австро-Венгрии, ее санкционировать. Однако Вена, один из творцов Мюрцштегской программы, постепенно смещала акценты в этом вопросе: теперь она подчеркивала важность взаимодействия с султаном в процессе проведения преобразований[462].

В русле нового подхода к македонским реформам А. Эренталь, сменивший в октябре 1906 г. А. Голуховского на посту министра иностранных дел Австро-Венгрии, заявил о том, что прежняя турецкая судебная система была в большей степени адаптирована к местным условиям, чем абстрактные схемы великих держав[463]. Более того, Эренталь рассматривал выдвинутый Портой в марте 1907 г. проект судебной реформы как основу для обсуждения[464]. Турецкое правительство было энергично поддержано и германской стороной. Маршалль подверг резкой критике схему Зиновьева, основные положения которой, на его взгляд, противоречили правам султана как верховного халифа и напрямую задевали не только авторитет Абдул-Хамида, но и посягали на его суверенную власть[465].

В этот период проявилась дальнейшая поляризация взглядов Великобритании и Центральных держав на проблему реорганизаций македонских вилайетов. В марте 1908 г. Форин Оффис был озвучен проект реформ, который далеко выходил за рамки Мюрцштегской программы. Британский план включал в себя такие радикальные положения, как (1) увеличение численности жандармерии и наделение ее более широкими полномочиями, (2) назначение генерал-губернатора, которой мог быть устранен с занимаемой должности только с согласия держав и которому выплачивалось содержание из македонского бюджета; (3) сокращение турецких войск в провинции при одновременной гарантии султану территориальной целостности его европейских владений; (4) зачисление на турецкую службу гражданских агентов и членов финансовой комиссии[466].

Британский план македонских реформ поставил Петербург в определенное замешательство. Новый министр иностранных дел России А.П. Извольский был активным проводником политики англо-русского сближения, но он также ввиду внутри– и внешнеполитических осложнений, с которыми столкнулась Россия, не спешил отказываться от сотрудничества с Австро-Венгрией на Балканах. Соглашаясь в общем с английским проектом, он высказывался против назначения генерал-губернатора, наделения жандармерии исполнительной властью, а также отвергал обязательства предоставить султану гарантии неприкосновенности его европейских владений[467].

Лондон прибегал к разным «методам воздействия», чтобы разрешить сомнения Петербурга. Весьма показательным явился эпизод с опубликованием английского плана реформ. Российский министр иностранных дел обратился к британскому правительству с просьбой не делать предложенную Форин Оффис схему достоянием гласности, поскольку местные христиане могли счесть русский проект, по сравнению с английским, не столь прогрессивным, а это в свою очередь нанесло бы ущерб престижу России на Балканах. Однако, несмотря на возражения Извольского, британская программа преобразований была обнародована, тогда как русская циркулировала лишь в официальных дипломатических кругах[468].