В поисках равновесия. Великобритания и «балканский лабиринт», 1903–1914 гг.

По мнению чиновников Форин Оффис, наличие соглашения между Двуединой монархией и Болгарией могло привести не только к ревизии статус-кво в регионе, но и к трансформации всего политического пространства на Балканах. Так, в распоряжении Л. Малле оказалась сугубо конфиденциальная информация о намечавшемся разделе Сербии между Австро-Венгрией и Болгарией[761]. Этот факт подтверждался и германскими дипломатами. По данным германского статс-секретарь по иностранным делам барона Ф. фон Шёна, в Вене планировали ликвидировать Сербию (это «революционное гнездо») и распределить ее территорию между Австро-Венгрией и Болгарией, получив тем самым «соседнее государство с четкой этнографической границей»[762], т. е. разрешив югославянский вопрос посредством уничтожения сербской государственности.

При таком раскладе Лондон считал в высшей степени необходимым подготовить почву для сближения между Белградом и Софией. Однако существовали серьезные противоречия, препятствовавшие заключению сербо-болгарского соглашения: прежде всего, речь шла о пресловутом македонском вопросе. Так, сербы объясняли отказ Болгарии присоединиться к предполагаемому сербо-турецкому союзу нежеланием Софии связывать себя какими-либо обязательствами в отношении Македонии[763]. В свою очередь болгарское правительство обусловливало достижение взаимопонимания с Белградом отказом последнего от притязаний на европейские вилайеты султана[764].

Сотрудничество с Петербургом в вопросе создания балканской федерации являлось характерной чертой политики Форин Оффис в регионе. Уайтхолл стремился использовать огромное влияние России в славянском мире для выстраивания регионального блока на Балканах. Так, Никольсон высоко оценил состоявшийся в апреле 1909 г. съезд славянских организаций, в итоговой резолюции которой утверждался курс на поддержку англо-франко-русской Антанты[765].

По мере стабилизации ситуации в регионе вопрос о балканском союзе отошел на второй план. На этапе 1909–1911 гг. Лондон и Петербург полагали, что трудности, связанные с формированием подобной коалиции, перевешивали практическую пользу от этого предприятия. Такая позиция русских и британских дипломатов была продиктована двумя важными соображениями. Во-первых, им казались непреодолимой пропастью исторические противоречия между Сербией и Болгарией в Македонии. Во-вторых, создание балканского блока напрямую затрагивало судьбу турецких провинций в Юго-Восточной Европе; вновь вставал вопрос об отношении Османской империи к этому блоку: будет ли она частью его или же он будет направлен против нее. В тот период ни Англия, ни Россия не могли однозначно ответить на этот вопрос.

Часть российских дипломатов, причем тех, кто непосредственно работал на Балканах, скорее негативно относилась к разговорам о разграничении Македонии и заключению между Болгарией и Сербией военно-политического союза. Бывший русский консул в Призрене и Митровице С. Тухолка называл все предложения о разделе Македонии и Старой Сербии, включая Нови-Пазарский санджак, «недопустимыми и опасными как для России, так и балканских государств». Он мотивировал свою точку зрения существовавшими в тот период региональными и международными реалиями. В первую очередь он указывал на неспособность Белграда и Софии договориться даже о распределении сфер пропаганды и влияния в Македонии, не говоря уже о территориальном размежевании. Кроме того, по мнению Тухолки, любой намек на раздел европейских провинций Турции повлек бы за собой переориентацию последней на Австро-Венгрию и Германию. И, наконец, как точно подметил российский представитель, прежде чем делить Македонию, надо было ее сначала отвоевать у Османской империи[766].

В российском МИДе отмечали поливариантность развития событий в Турции. В этот период не исключалась возможность благотворного влияния конституционного режима на обновление политического устройства Османской империи, причем ставка делалась на ее дальнейшую децентрализацию. Применительно к Македонии и Албании это означало дробление их территорий на мелкие округа (с целью избежать смешения населения), в рамках которых осуществлялось бы самоуправление, особенно в церковных и школьных делах. В случае нереализуемости этого проекта Тухолка предлагал нейтрализацию Македонии, превращение ее в автономию, организованную по федеративному принципу, под контролем великих держав, где главная роль отводилась Англии, которая в силу своей отдаленности и незаинтересованности внушала доверие местным жителям[767]. Несмотря на всю новизну плана Тухолки, он страдал большим изъяном: расчетом на то, что Турция будет развиваться по пути, начертанному «Ахрар», который фактически был обескровлен во время контрреволюции 1909 г. Вместе с тем этот проект продемонстрировал факт того, что русские дипломаты на Балканах воспринимали своих английских коллег в качестве партнеров.