В поисках своего ковчега

– Послушайте же меня… – он начинал волноваться, – мы слишком одиноки и бездомны здесь, в чужой стране, и единственное прибежище, которое мы можем дать друг другу – это наше сердце.

– Не заставляйте меня поверить в то, что когда-нибудь окажется просто иллюзией. Слишком много неоправданных надежд мы возлагаем на сердце другого человека. Нам кажется, что мы сможем там найти все, что сделает нас счастливее.

– Но разве это не так?

– Нет, не так, – Ирма осторожно высвободила свою руку из его ладоней и посмотрела на него прямым смелым взглядом, – Малая капля тепла, к сожалению, это все, что способен дать один человек другому.

– Но иногда и эта капля спасает.

– Да спасает, но на слишком короткое время.

– Ирма, неужели вы совсем не верите в любовь?

– Верить в любовь, все равно, что верить в дождь. Под ним можно либо промокнуть, либо укрыться от него, но он все равно будет идти. Вокруг полно любви, но мы настолько слепы и глупы, что берем от нее только малую толику. Это как спрятаться от дождя под укрытие и потом пытаться утолить жажду, подставляя ладошки под редкие капли, просасывающиеся через прореху в крыше. В мире существует много всего, что можно любить, но человек одержим только поиском чувственной любви. Он верит в то, что чье-то склоненное над ним лицо, чьи-то протянутые к нему руки смогут заменить ему весь мир. И его надежды никогда не оправдываются. Любовь между мужчиной и женщиной – самая несовершенная, в ней столько же разочарований, сколько и ожиданий.

– И какая же любовь, по вашему мнению, совершенна? Вы знаете такую?

Ирма достала из сумочки телефон и посмотрела на часы. Как быстро пролетело время, подумала она. Музыка в доме стихла, гасли одно за другим окна домов, ночь становилась гуще и тише.

– Мне уже давно пора, – сказала печально Ирма, – прощайте.

– Но вы же не ответили на мой вопрос.

– Вы сами себе должны на него ответить, ваше сердце.

– И все же, Ирма…

– Совершенная любовь та, которая превосходит все наши ожидания, которая всегда дающая и никогда не иссякающая. Ищите такую любовь. Без нее человек ничто. Без нее ничего не имеет смысла.

Она повернулась и пошла к дому, тихо щелкнул замок, мягко отворилась входная дверь. На пороге Ирма обернулась, Крон увидел, как в темноте блеснули загадочным светом ее глаза.

Глава 3. ПРИЗРАКИ ГОР

С тех пор, как монах покинул деревню, он все шел и шел, не останавливаясь и не сбавляя шага. Дорога то уходила в гору, то снова спускалась вниз, обвивая длинными петлями горные склоны хребта, густо поросшие лесом. Надвигалась ночь. Окутанные сумерками вершины гор сливались с потемневшим небом, и глаза уставшего путника уже ничего не различали вокруг. Даже деревья и кусты вдоль дороги казались огромными сгустками черноты. Ему так хотелось присесть и хоть немного передохнуть, но он не переставал идти. Его ноги стали тяжелыми и уже еле-еле отрывались от земли. Иногда то тут, то там раздавался сухой хруст ломающихся веток, и каждый раз путник вздрагивал, ощущая близкое присутствие диких животных. Было страшно останавливаться, но силы все-таки окончательно покинули его. В узкой расщелине между гор показалась полная луна, она осветила небольшую прогалину, поросшую высокой травой. Усталость пересилила страх, и, свалившись в густую траву, он тотчас уснул крепким сном.

Проснулся рано на рассвете, едва солнце выбросило из-за горизонта первые острые лучи. Отяжелевшая от утренней влаги трава лениво качалась со стороны в сторону. Шершавой ладонью путник вытер крупные капли росы со своего лица и поднялся на ноги. Помолившись, он отыскал в траве свою сумку, перекинул ее через плечо и снова двинулся в путь. Ногам стало идти легче, но тело все ныло от неудобного сна. Резкое дуновение ветра донесло до него какие-то странные звуки, как будто бы кто-то жалобно пел или плакал. Вахак огляделся по сторонам, всматриваясь в каждый куст, в темные тени между деревьями. Вроде бы никого. Но пение продолжалось. Жалобное. Прерывистое. Постояв немного и определив откуда доносятся звуки, Вахак, крадучись, стал осторожно пробираться через густые заросли орешника. Он старался ступать неслышно, но попавшаяся под ноги сухая ветка звучно хрустнула. Пение оборвалось. Монах раздвинул густо сплетенные между собой ветки – прямо на него смотрело испуганное, изъеденное оспой широкое лицо турка. Сидя на пятках, незнакомец замер в этой позе, и только его маленькие, как у затравленного зверька, глаза беспокойно метались со стороны в сторону. Вахак опустился рядом с ним на мокрую от утренней росы траву, и некоторое время пристально глядел на чужака. Он был жалкий и худой, с большим голым черепом, обтянутым коричневой кожей, казавшейся такой же огрубевшей, как и его грязные лохмотья. Монах тихо вздохнул и снял с плеча сумку. Турок втянул голову в плечи и насторожился.

– Голоден, наверное, – сказал спокойно Вахак. Он извлек из сумки остававшуюся половинку лепешки и протянул ее незнакомцу. Тот повалился ничком наземь и, жалобно всхлипывая, залепетал что-то на своем языке.

– Бери, ешь! – снова предложил монах.