В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

в истории российского тамплиерства сейчас можно наметить несколько периодов. Первый из них приходится на 1919–1923 гг. и связан с работой самого [А. А.] Карелина422, готовившего на многочисленных занятиях и беседах руководящие кадры Ордена, в первую очередь из театральной среды (актеры, режиссеры), литераторов, научных работников, преподавателей вузов, художников и т. п. Среди них можно назвать таких известных режиссеров, как Ю. А. Завадский, Р. Н. Симонов, В. С. Смышляев, актеров – М. А. Чехова, композитора С. А. Кондратьева, литераторов – П. А. Аренского, Г. П. Шторма, искусствоведа А. А. Сидорова и др. <…> К Ордену тамплиеров в России принадлежали <…> из писателей – Г. П. Шторм, И. А. Новиков, П. А. Аренский423.

Никитин отмечает также, что Шторм входил в тамплиерский кружок, которым руководил один из лидеров движения Александр Поль424.

Согласно следственным показаниям антропософа и оккультиста М. И. Сизова425 от 26 апреля 1933 года, Шторм был личным учеником одного из наиболее авторитетных оккультистов того времени, «рыцаря Внутренней Башни» Марии Вадимовны Дороговой426. Эту информацию подтверждает и В. В. Белюстин, на допросе 22 апреля 1940 года утверждавший, что в группу Дороговой, наряду с А. А. Сидоровым427, входил и Шторм428. Так или иначе, несмотря на столь глубокую вовлеченность в подпольное оккультное движение, Шторм не пострадал, насколько нам известно, от проводившихся в 1920–1930‐х годах репрессий против участников эзотерических групп.

Вернемся, однако, в 1921 год. Эмилий Львович Миндлин (1900–1981), писатель, уроженец Александровска, знакомый О. Мандельштама, М. Цветаевой, М. Волошина, а также Вадима Баяна и Г. Шторма, вспоминает:

От Феодосии до Москвы мы ехали десять дней. Во время очень долгой стоянки в Мелитополе мы с Майей429 отправились навестить Георгия Шторма. Он жил в то время у родителей в Мелитополе и тоже собирался в Москву. Шторма я знал еще в школьные годы в городе Александровске. А Майя познакомилась с ним в Феодосии, где он неожиданно появился вскоре после освобождения Крыма. Он привез с собой изданную, кажется, в Ростове-на-Дону свою первую книгу – поэму «Карма-Иога», которая очень заинтересовала Волошина. Вскоре Шторм уехал из Феодосии в Мелитополь и оставил нам с Майей свой мелитопольский адрес. Шторм, которого ныне знают как отмеченного Горьким талантливого автора исторических повестей, в начале двадцатых годов писал и печатал философские стихи и поэмы430.

«Философские», а точнее – «антропософские» стихи и поэмы Шторма действительно могли заинтересовать Волошина. Как и стихи и мысли Волошина – мистика Шторма, впоследствии, в 1932 г., провожавшего поэта в последний путь в числе тех пяти человек, которые несли гроб с его телом на вершину горы Кучук-Енышар. «Это оказалось очень трудным делом, – вспоминал Николай Чуковский. – Макс в гробу был удивительно тяжел, а мужчин среди провожающих оказалось только пятеро – Габричевский, чтец Артоболевский, писатель Георгий Петрович Шторм и я. Кто был пятый, я забыл. Солнце жгло немилосердно, и, добравшись до вершины, мы были еле живы от усталости»431.

Книга Шторма, которая привлекла внимание Волошина, была отпечатана в Нахичевани-на-Дону тиражом 750 экземпляров (см. ил. 10). Ее конструктивистская обложка, а также вкладная иллюстрация, размещенная на отдельном листе картона, была выполнена художником-графиком, театральным художником и иллюстратором Григорием Львовичем Миллером (1898/99–1963).