В поисках Зефиреи. Заметки о каббале и «тайных науках» в русской культуре первой трети XX века

В третьей части поэмы, «Иоанново Здание», рассказывается о строительстве антропософского храма Гётеанум в Дорнахе (Швейцария) в 1913–1919 годах, в котором принимали участие представители разных стран и народов, в том числе и русские (Андрей Белый, А. Тургенева, М. Волошин, М. Волошина-Сабашникова и др.), а также о трагических событиях Первой мировой войны. Именно так, Johannesbau, в честь Иоганна Вольфганга фон Гёте, был назван построенный из дерева и бетона по проекту Р. Штайнера первый антропософский храм, сгоревший в новогоднюю ночь с 1922 на 1923 год.

Не златые приснились зерна
Петухам сокровенных зорь; —
Тихим светом струится Дорнах
Среди ломких зигзагов гор

434.

Кругом бушует война, а в Дорнахе представители 19 народов Европы трудятся вместе над «Иоанновым Зданием»:

Протрубили горние предтечи,
Непреложный вычертился план;
Девятнадцать смешанных наречий
Рассыпают щебет в купола.

И врезая с солнечною яшмой

Вековой накопленный искус,
Вавилонской падающей башни
Возрождают древнюю тоску435.

Строительством (как это и было в действительности) руководит лично «Доктор», то есть Рудольф Штайнер:

Светлый доктор радужно хлопочет,
Утопает взором в бирюзе,
А цветущий молодостью зодчий
Подымает весело резец.

Под рукой таинственные шрифты,

И отрада терпкая остра –
Видеть рядом братьев из Египта,
Вспоминать всевидящего Ра436.

В одном из строителей Гётеанума читатель узнаёт возродившегося египетского «юношу», сожженного за колдовство «схоластика». Вместе с другими братьями, носителями «смешанных наречий», он возводит Храм, завершая дистанцию всемирной истории. Закономерным выглядит в поэме наступление апокалиптической мировой бойни, гибель городов и целых стран, «жестокий голод Аримана»: «Держит выси радугами Брама / И рукой расплавленный зенит»:

А чтоб не были души узки,
Для благой закаляясь вести, –
Винтовку возьмет русский,
Янки – сожмет винчестер

437.

Но дрогнул чугунный Пушкин,

И с громом распалась медь:
То снова вздохнули пушки
И плюнули в город смерть…438

Но всякая война заканчивается, тем более война апокалиптическая. Наступает покой, «тишина в саду», история человечества завершается – и пробуждается «тихая земля»:

Всколосились звезды на посеве,
Всходит светом белая гроза;
Это – Солнце движется на север

439,Расплескав слепительный азарт440.

Шторм описывает в поэме строительство Гётеанума с такими подробностями, что возникает мысль о том, не принимал ли он сам участия в этом действе. Или ему рассказал об этом кто-то из строителей? Однако, насколько известно, во время работы над поэмой он не был еще знаком с Андреем Белым, да и с Волошиным они встретились чуть позже. Источником его вдохновения, скорее всего, послужили воспоминания Белого «Записки чудака», первая часть которых была опубликована в 1919 году в альманахе «Записки Мечтателей». И неудивительно: текст Белого сочетает удивительную эмоциональную насыщенность с необычным вниманием к деталям, оттенкам, полутонам. Известно, сколь важен был Египет для самого Белого: он и в этих своих заметках неоднократно вспоминает поездку 1911 года, фараонов, пустыню, пирамиды, не случайно несколько раз используя последнее слово для обозначения гор ящиков, на которые забирались строители Гётеанума («громоздя на леса пирамидою ящики, забираясь на них, с риском рухнуть, сломав себе шею…»)441. Становится понятнее, откуда Шторм мог узнать о продробностях работы строителей Гётеанума. Сравним: «Заметались светочи по зале, / Хлынул стружек розовый потоп; – / Кто-то белый – в золоте и стали – / Опустил на древо долото» (у Шторма) – «Когда мы потом заработали (в Дорнахе) над деревянною формой порталов Иоаннова Здания, – вооруженной стамеской срезая душистые щепки, отчетливо пахнущие то миндалем, а то яблоком…» (у Белого).

Чтобы яснее увидеть сходство между двумя произведениями, сопоставим, к примеру, некоторые места в поэме Шторма (см. Приложение II) с такими фрагментами воспоминаний Белого: