В полдень на лестнице Монмартр

— Не грусти! — попыталась подбодрить ее Адель. — Лучше приходи сегодня вечером ко мне в гости. Родители отдыхают в Нью-Йорке, и я устраиваю арт-вечеринку для знакомых. Кроме карандашей, кисточек, красок и пастели будет много выпивки, вкусные закуски и неимоверное число красивых парней! Смазливое личико — обязательное условие для всех особ мужского пола! — девушка звонко засмеялась, и Катрина согласно кивнула. А почему бы и нет? Красивые молодые люди? М-м-м-м… Кто ж откажется от такого пира для глаз? Глядишь, встретит кого-нибудь посимпатичнее, чем…

— Начало в восемь, не опаздывай! — Адель чмокнула Катрину в щеку и убежала к высокому темноволосому парню, вышедшему во двор.

Поглощенная мыслями о предстоящей вечеринке у Адель (которые, кстати, всегда удавались ее подруге), Катрина постучала в кабинет мсье Фрея и, не дождавшись ответа, толкнула тяжелую старинную дверь. Она неожиданно легко подалась и с громким скрипом распахнулась, отчего девушка ввалилась внутрь, растерянно осматриваясь по сторонам.

Недовольный и высокомерный взгляд хозяина кабинета придавил ее бетонной плитой. Едва дыша, Катрина посмотрела на мужчину, беседу с которым она так бесцеремонно прервала и оцепенела, наткнувшись на удивленный взгляд знакомых голубых глаз.

Глава 13

Выпрямившись и поправив короткую футболку, Катрина вежливо поклонилась декану Фрею, изо всех сил стараясь не замечать присутствие Дэниэла Этвуда. Зато он, напротив, игнорировать ее столь громкое появление не собирался. Картинно приподняв красивую бровь, он самым наглым образом разглядывал девушку, даже не пытаясь спрятать улыбку.

— Мадмуазель Минц, — жесткий и явно недовольный голос декана быстро вернул девушку в реальность. — Потрудитесь объяснить свое столь стремительное появление в моем кабинете!

— Да, мсье Фрей… Простите, мсье Фрей, — краснея самым ужасным образом и, вероятно, доставляя тем самым наглецу Этвуду неимоверное удовольствие, Катрина пыталась хоть как-то объяснить декану причину столь неуместного способа войти в кабинет. Но чем больше она говорила, тем хуже становилось.

— Мадмуазель Минц! — прервал ее мсье Фрей. — Я не выставлю вас за дверь сию же секунду только потому, что вы и так уже с позором отчислены из Школы… Как говорится: дальше упасть уже некуда…

Катрина готова была провалиться сквозь землю. Это было бы гораздо «дальше» и вполне ее сейчас устроило.

Взгляд Дэниэла с насмешливого стал внимательным.

— Простите, мсье Фрей, — едва слышно произнесла она. Горло сжало неприятным спазмом — недобрый знак подкатывающих слез. Не хватало еще расплакаться перед деканом и… и… перед Ним!

— Мадмуазель Минц, раз уж мы видимся с вами в последний раз, позвольте сказать… За вас просили столько известных и именитых художников и скульпторов, что я решился и принял вас на курс живописи посреди учебного года. Но ваши… успехи… — он сделал многозначительную паузу, и Катрина до боли прикусила губу, чтобы не всхлипнуть в голос. — Как вам не стыдно? Могли бы быть прилежнее, хотя бы ради памяти вашего отца…

Катрина обмерла. Острая боль пронзила под лопаткой слева. Слезы все-таки выступили у нее на глазах.

— Господин Фрей, — голос Дэниэла прозвучал довольно громко, отражаясь эхом в полупустом кабинете. — Думаю, мадмуазель Минц все осознала и сильно раскаивается. Не так ли?

Оба мужчины посмотрели на Катрину, которая ненавидела их в этот момент примерно одинаково и мечтала испепелить своим взглядом. И хоть на самом краешке ее языка крутилось язвительное: «Нет, не так», она слегка наклонилась и тихо ответила:

— Все верно. Именно поэтому я не смею больше задерживать вас и вашего гостя, прошу лишь дать мне согласие на отчисление.

Декан Фрей с высокомерной жалостью имеющего здесь бесспорное влияние человека посмотрел на девушку и, покопавшись в толстой папке на журнальном столике, подал ей уже подписанный приказ.

— Благодарю, — быстро приняла она бумагу и, не глядя в сторону Дэниэла, вышла из кабинета.

Ее щеки пылали, а сердце колотилось как сумасшедшее. Она свернула в дамскую комнату в конце коридора и, закрывшись в маленькой кабинке, дала волю эмоциям и слезам.

До такой степени стыдно ей еще не было никогда! Стыдно за свое нелепое появление и плохо скрытое удивление при виде парня, с которым она вчера целовалась, за все слова декана и за то, что они были правдивы, оттого и резали больно, словно бритвы… За то, что Дэниэл вступился за нее… Видимо, она выглядела настолько жалко, что иначе он не мог поступить!

Жалкая и бесталанная… Именно такой она сейчас и увидела себя в его глазах. В слишком коротких шортах и слишком широкой футболке, с растрепанными, вьющимися от жары и влаги волосами, собранными в небрежный пучок, в огромных очках с устаревшей оправой, униженная и не имеющая сил постоять за себя… Жалкая, смешная, некрасивая!

Катрина схватила себя за голову и, сев на пол, уткнулась в колени, громко всхлипывая.